Нас не брали в плен. Исповедь политрука - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Премилов cтр.№ 54

Я проходил по линии обороны, беседовал с бойцами, готовил выступающих к митингу. Сам я старался рассказать о зверствах немецких оккупантов попроще и более доходчиво, приводил простые и убедительные примеры из окружающего: были деревни — и их нет. Я предлагал вспомнить, как люди жили до войны, о работе, отдыхе, праздниках, о любви и радости... В беседу втягивались почти все бойцы, и такой митинг продолжался довольно долго. Наиболее наглядными были выступления тех, кто остался без семьи, знал о судьбах родственников или виделся с ними на освобожденной территории. Бойцы были очень зло настроены: в каждом накопились ненависть и жажда возмездия немецким оккупантам за сожженные города и села, за погибших родственников, товарищей; у каждого бойца было свое горе, своя печаль. Дней пять мы проводили митинги в разных подразделениях (от рот до взводов), а затем отправились обратно. Теперь мы шли другой дорогой, и в одной стоявшей на берегу озера деревне встретили тылы 93-й СД. Здесь я нашел инструктора по партучету Миуса и остался у него ночевать. Миус рассказал мне печальную историю: в санчасти штаба дивизии была медицинская сестра, высокого роста, некрасивая, но душевный человек. Она не была еще замужем и в дивизии полюбила командира саперного батальона, погибшего потом при взрыве в Белом. Узнав о гибели любимого человека, она заявила своим подругам, что скоро и ее жизнь кончится. Она ждала этого дня, но работала старательно, с полной отдачей сил. И вот ее не стало: шла вечером через озеро и попала в большую прорубь, спасти ее не успели. Вот второй случай фатальной веры в свою неотвратимую смерть!

Приближались майские праздники. Мы верили — впереди будут такие битвы, которые приблизят час победы. Было радостно на душе. Дни стояли весенние, теплые, солнечные; ходили в одних гимнастерках. С зимы 1942 года в армии была введена старинная гимнастерка для личного состава: со стоячим воротником и двумя внутренними прорезными карманами для начальствующего состава и без карманов на груди для рядового и сержантского состава. Нам в резерв прислали несколько пар сапог. Я получил красноватые яловые сапоги и стал ходить в красных сапогах, как «князь киевский»!

Резерв располагался близко отТоропца, и я отправился туда на полевую почту, чтобы послать деньги жене в Вольск. Я получал оклад начальника политотдела, у меня скопились лишние деньги, их я и послал. Но меня взяло сомнение: получит ли Клавдя эти деньги? Больно уж нахально вела себя девица, принимавшая мой перевод. Так оно и было: и этих денег жена тоже не получила. Почтарь видела, что деньги посылает проходящий, чужой человек — и наверняка воспользовалась этим случаем...

Не успели пройти праздники, как нас, небольшую группу, направили в политотдел 3-й Ударной армии для участия в работе по изучению политико-морального состояния частей, занимавших оборону перед Невелем. С капитаном-танкистом шагали мы по израненной сначала Смоленской, а теперь Калининской и Псковской земле. Старинные русские земли, сколько врагов побывало здесь: татары, поляки, французы, белогвардейцы всех национальностей и вот немецкие фашисты. Вся земля, все ее поля на каждом метре хранили в себе куски смертоносного металла. Сколько врагов топтали эти земли, жгли, грабили, убивали, угоняли в рабство — все вынес русский народ.

Мы шли очень осторожно, подальше от дорог — там могли быть еще минные поля. Очень опасны были немецкие противопехотные мины в виде глубокого стакана, заполненного металлическими шариками. Стакан зарывали в землю, а на поверхности мины находились тонкие гибкие стальные проволочки — усики, как их называли. Стоило лишь чуть коснуться этих усиков, как срабатывал взрыватель; м.ина вспрыгивала из земли и взрывалась над ней в сантиметрах 30–40, перебивая и раня голени ног идущего человека. Заметить усики мин было очень трудно, особенно среди травы. Вот мы и шли осторожно в стороне от пустынных дорог, ориентируясь по моей карте, напрямик. Видели убитых бойцов, подорвавшихся на минах, встречались огромные штабеля немецких противотанковых мин. Эти мины похожи на глубокую сковороду с выпуклым клапаном нажимного действия в середине. Мины были обезврежены нашим саперами и уложены в штабеля, как дрова.

Дойдя до нужной нам деревни, мы нашли политработников 3-й Ударной армии и заночевали. Рано утром, поступив в распоряжение майора, инспектора политотдела армии, мы с капитаном направились в дивизию, занимавшую оборону под Невелем. Сначала побывали в г. Великие Луки, сильно разрушенном и подвергающемся частым обстрелам. Немцы вели обстрел строго по времени, и нас предупредили, чтобы мы не ходили в город в указанное для обстрелов время. На продпункте мы получили продукты и даже пообедали. К весне 1943 года система продовольственного снабжения на фронте работала четко: кроме возможности получать продукты по аттестату, в частях и на продскладах выдавались продовольственные талоны для получения продуктов или горячей пищи. Это было очень удобно. При каждом получении продуктов по аттестату его надо было менять — выписывать новый с того числа, по какое получены продукты, а при получении продталонов аттестат действовал с того дня, по какой выданы талоны. У меня всегда получался недобор продуктов: я не съедал суточную норму хлеба и всего довольствия.

Из Великих Лук мы пошли под Невель — узел железных дорог. Немцы его еще держали. Местность здесь безлесая, холмистая, изрытая многими сотнями бомб, снарядов и мин. Было тепло, и мы шли балками, где были расположены землянки с бойцами: кто отдыхает, кто бодрствует и готовит себе еду. Два бойца варили из концентрата пшенную кашу и пригласили нас закусить, но мы отказались: котелок каши — это норма для двух бойцов, а мы были не голодны. Пробираясь на командный пункт стрелкового полка, мы увидели большую воронку, засыпанную землей, и дощечку на колышке с надписью «Братская могила», а в одном месте были видны ноги похороненного бойца в сапогах. При встрече с командиром полка я сказал: «Не желал бы таких похорон в случае нашей смерти. Надо привести могилу в порядок, сделать, как полагается, насыпь и указать фамилии с инициалами похороненных». Он согласился со мной: «Могилу приведем в порядок, но вот фамилии указать не сможем — не знаем, кто зарыт здесь. Это госпиталь оставил после себя такие могилы, а теперь перешел на новое место».

Наш старший по группе инспектор остался в политотделе дивизии, а нас с капитаном проводили в роту, занимавшую первые траншеи в линии обороны. Туда нас через систему ходов сообщения провел связной батальона. Оборона была достаточно глубокой, во всех траншеях имелись площадки для пулеметов, противотанковые орудия, подготовленные отсечные позиции для уничтожения танков, хорошо оборудованные наблюдательные пункты артиллеристов. В течение четырех дней и трех ночей нам требовалось хорошо выяснить политико-моральное состояние бойцов, настроения, жалобы, претензии, пожелания. Я был в левофланговой роте, и соседнюю дивизию отделяло от нас проходимое болото, хорошо пристрелянное с обеих сторон. Бойцы располагались в добротных землянках и хорошо оборудованных окопах. Теперь наши командиры хорошо изучили систему построения обороны немецкими войсками: на высотах выставлялись только наблюдатели, а основные укрепленные позиции располагались на внутреннем скате высот. Просматривая в бинокль холм, занятый немцами, я не обнаружил на скате, обращенном в нашу сторону, никаких огневых точек, не было здесь и снайперов. Выстрелы наших артиллеристов по этому холму не обнажили никаких немецких сооружений: все было на обратной стороне холма и не просматривалось. Против правого фланга роты проходила линия железной дороги с Невеля в Новосокольники. Там стояло несколько разбитых товарных вагонов. Этот участок был нейтральным, и ночами наши разведчики пробирались туда с целью изучения подступов к обороне немцев.