Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта - читать онлайн книгу. Автор: Джей Стивенс cтр.№ 32

Возможно, вы узнаете имена многих известных курандеро и посланные вами люди даже пообещают привести их к вам Вы можете ждать и ждать — они никогда не придут Возможно, вы проходите мимо них на базаре и они знают вас, но вы ничего о них не знаете. Может быть, городской судья и есть тот, кого вы ищете, но вы проведете с ним рядом целый день и так и не узнаете, что это ваш курандеро

Летом 1955 года Уоссоны наняли погонщика мулов, знавшего путь вокруг гор Оаксакан, и покинули Уаутла де Хименес. В ночь с 29 июня на 30-е Гордон стал первым посторонним, посвященным в «церемонию священных грибов». Позднее он придумал слово «огрибленный» (bemushroomed), чтобы описать состояние, которое он пережил. Странные образы проходили сквозь его сознание, видения, казавшиеся «яркими архетипами всевозможных форм и цветов». И мысли, напомнившие ему о «мыслях Платона», — эти мысли показались банкиру «Морган Гаранти» не фантазиями «расстроенного воображения», а прикосновением к высшему порядку действительности, по сравнению с которым вся наша повседневная жизнь — несовершенный набросок.

Уоссоны не спешили трубить о своем открытии. Они возвращались в Уаутла де Хименес еще несколько раз. В одну из поездок с ними отправился фотограф Аллан Ричардсон, сделавший снимки грибной церемонии. В другой раз их сопровождал Роже Эм, известный миколог, директор государственного музея естествознания во Франции. Эм, исследуя грибы, идентифицировал их как пластинчатые грибы из семейства Stophanaceae, принадлежащие к роду psilocybe, но не смог выделить из них активный элемент. С этой проблемой он обратился к Альберту Хофманну в «Сандоз Фармацевтикалс», который с неохотой согласился ему помочь. «Я хотел было передать исследование одному из моих сотрудников, — писал Хофманн в автобиографии. — Однако никто не выказывал особого рвения браться за эту проблему — было известно, что ЛСД и все, связанное с ним, не снискали популярности у руководства». В 1958 году Хофманн объявил, что он синтезировал два новых вещества: псилоцибин и псилоцин. Оба они принадлежали к индольным соединениям и обладали химическим строением, очень сходным с нейромедиатором серотонином. У ЛСД появилось несколько менее мощных кузенов.

Новости об открытии Уоссона медленно, но верно распространялись. Роберт Грэйвс в письме Мартину Сеймур-Смиту упомянул, что «мой знакомый, интересовавшийся грибами, празднует победу: фактически он обнаружил в Мексике жрецов грибного культа, о которых я ему рассказывал. Он ел священные грибы и исследовал их — это оказался очередной чудесный наркотик, требующий большой осторожности в обращении. Он думает, что именно их использовали в элевсинских мистериях, чтобы получать такие потрясающие видения». Как только об этом узнал Олдос Хаксли, офис Уоссона в банке Моргана стал следующим пунктом в истории психоделического движения. Осмонд, Хаксли и Хаббард, все попробовали грибов (на Хаббарда произвело сильное впечатление то, что у Уоссона есть личная столовая с официантами), но их попытки привлечь банкира на свою сторону потерпели неудачу. Уос-сон был слишком поглощен своими собственными теориями и открытиями. Ему было «приятно думать, что открытые им грибы так или иначе уникальны и, несомненно, важнее всего остального, — рассказывал Хаксли Осмонду после завтрака с банкиром в его «храме богатства». — Я пробовал его разубедить. Но ему приятно чувствовать, что он владеет «единственным в мире психоделиком» — и не желает променять его ни на что».

Эти события происходили в июне 1957 года. Примерно в то же время вышел «труд жизни» Уоссона об индоевропейском грибном культе — «Грибы, Россия и история сомы». Он был издан небольшим тиражом в 512 экземпляров и продавался по двести пятьдесят долларов. Это был труд потрясающей учености, но при всех его филологических и фольклорных заслугах правдоподобность тезисам придавал именно «божественный мексиканский гриб». «Теперь мы понимаем, — писал Уоссон, — что многие из разновидностей этих странных грибов обладают странной силой, которую древний человек не мог расценить иначе, как волшебную. Они могли стать причиной возникновения самого понятия сверхъестественного и вдохновили многие из фольклорных сюжетов, приводимых нами… Мы предполагаем, что божественный гриб играл важнейшую роль в развитии представлений древнего человека о мире, пробуждении в нем способности к самопознанию, чувства трепета перед неизвестным, чувства чудесного и почитания. Он, несомненно, облегчил для него восприятие идеи Бога». [49]

Если бы распространение идей, изложенных в книге Уоссона, было ограничено тиражом в полтысячи экземпляров, стоимость каждого из которых была равна двухнедельной зарплате, наша история могла бы пойти совсем другим путем. Но однажды, когда он за завтраком рассказывал о своих мексиканских приключениях в «Сен-Ниюри Клаб», Уоссона случайно услышал редактор «Тайм-лайф». Редактор предложил ему описать свои переживания и опубликовать их в «Лайф» (там был специальный раздел, посвященный подлинным переживаниям путешественников). Статья Уоссона о гриб-ьной церемонии со снимками Аллана Ричардсона вышла в Гордон Уоссон «июльском выпуске «Лайф» 1957 года, где ее прочитали миллионы, и в частности один молодой психолог, Фрэнк Бэррон, лучший друг другого молодого психолога, Тимоти Лири.

Гордон Уоссон — первый исследователь волшебных грибов

К тому, насколько это оказалось важным, мы вернемся позже. А пока что перед нами более интересный вопрос: кем был Джеймс Мур и почему он так стремился сопровождать Гордона Уоссона в экспедиции в мексиканское захолустье летом 1956 года?

Гордон Уоссон знал только то, что Джеймс Мур был профессором в Делавэрском университете. Мур написал ему зимой 1956-го. Он сообщал, что интересуется исследованиями химического состава мексиканских грибов, и, узнав, что Уоссон планирует новую экспедицию в Уаутла де Хименес этим летом, просил позволить ему присоединиться. Чтобы подсластить свое незваное присутствие, Мур упоминал об организации, которая могла бы взять на себя расходы по всей поездке, Фонде медицинских исследований «Гешиктер». Данный фонд выделял на поездку две тысячи долларов. Как выяснилось позже, даже этого оказалось недостаточно, чтобы унять раздражение Мура.

Мур оказался нытиком. Очевидно, он полагал, что поездка в Уаутла де Хименес будет чем-то вроде прогулки до Акапулько; в любом случае он оказался абсолютно не подготовлен к диарее, грязным полам и скудной пище. «Я страшно мерз, все тело зудело. Мы жили на голодном пайке», — вспоминал Мур. «Он был словно новичок, что впервые вышел в море. Когда у него болел живот, он ненавидел все вокруг», — замечал Уоссон.

Жалобы Мура быстро оттолкнули от него других членов экспедиции, среди которых был выдающийся французский миколог Роже Эм. Пока Мур ворчал, остальные наслаждались подлинной первобытностью путешествия. Мур разочаровался даже в грибах. В то время как все остальные, наоборот, вдохновились. «Я чувствовал себя превосходно, восхитительно», — сообщал Уоссон. Мур ничего этого не испытывал. Он был полностью дезориентирован монотонной речью индейцев, грязными полами и расстройством желудка. Он и так не страдал полнотой, но, вернувшись в Делавэр, обнаружил, что похудел на семь килограммов. Спустя неделю он немного восстановил силы и сообщил Ботнеру, что готов приступить к работе над грибами, привезенными им из Уаутла де Хименес.