Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта - читать онлайн книгу. Автор: Джей Стивенс cтр.№ 30

Бизнесмену пришлось тяжело. За несколько часов, проведенных у Хаббарда, Столярофф вновь пережил рождение, фактически физическое рождение, задыхаясь и корчась, словно в те дни, когда впервые прорывался к миру и первым глоткам воздуха. Хотя это были мучительные часы, но когда Майрон пришел в себя, он осознал, что многие из его странностей и неврозов явились результатом травмы при рождении. Это не было чем-то радикально новым для психоаналитиков: Отто Ранк, один из последних учеников Фрейда, написал множество статей о том, как влияет рождение на формирование психики. Но с помощью психоанализа требуются годы понять то, чего Столярофф достиг за несколько тяжелых часов. Возвращаясь в «Ампекс», Столярофф был убежден, что ЛСД — «самое большое открытие в истории человечества».

В следующие несколько лет Майрон и Эл сблизились. Столярофф был бизнесменом и инженером, он оперировал делами, а не словами. И его с радостью приняли Хед, Хаксли и Осмонд Часто, беседуя по вечерам, они мечтали о том, как при помощи ЛСД можно было бы превратить «Ампекс» в самую творческую, преуспевающую и прибыльную корпорацию в мире. Они использовали бы наркотик, чтобы стимулировать не только творческие силы, но также и психическое здоровье, леча самовлюбленность, неврозы, мелкую ревность и проблемы в общении. Используя ЛСД, они могли создать такую обстановку, в которой личность бы процветала и могла бы соединиться с пробужденным духом индивидуального сознания. На примере корпорации это разрешило бы обычно неразрешимую задачу улучшения общих условий не только для отдельных личностей, но и для группы в целом. И, в конце концов, это приносило бы намного больше денег.

Хаббард был идеальным примером того, как действительность трансформирует лучшие мечты. По мысли Хаксли, все выглядело довольно просто — необходимо привлечь на свою сторону определенное количество образованных людей. Однако он не учел всего. Хаксли предпочитал своего рода тихую дипломатию, привлекая людей на свою сторону с помощью «образовательных журналов и современных интеллектуальных книг». Американского телевидения, по которому транслировали «баптистов, методистов и просто сумасшедших», следовало избегать любой ценой. Но Эл был человеком другого склада. Он был настроен продавать ЛСД в качестве католического лекарственного средства. «Не было бы лучше позволить Хаббарду идти своим собственным путем в русле церкви? — писал Хаксли Осмонду. — Совершенно очевидно, что он все больше чувствует себя там, как дома. Также, очевидно, его лояльность по отношению к церкви рождает в нем тревогу — будет ли ЛСД-25 достойным инструментом для утверждения католической доктрины и возрождения к жизни католических ценностей?» Но раздражение Хаксли продолжалось лишь до их следующей встречи с Хаббардом. Хаксли вновь отступил перед обаянием, сердечностью и энергией Эла. «Пожалуйста, забудьте, что я писал о нем в последнем письме, — сказал он Осмонду и добавил: — Хотя я все еще сомневаюсь относительно общей законности его методов».

Однако методы Хаббарда работали, и в конце 1957 года его кампания в пределах Ванкуверской католической верхушки принесла поразительные плоды: объявление, выпущенное Собором святого Розария, в котором, в частности, можно было прочесть нижеследующее:

Мы знаем, что человек несовершенен, и нас в наших исследованиях защищает именно это понимание и признание Первопричины, управляющей всем, что случается в мире Поэтому мы начинаем изучение психоделиков и их влияния на человеческое сознание, желая прояснить их свойства и место, которое они занимают в Божественном Плане. Мы смиренно просим Пресвятую Деву Богородицу помочь всем, кто взывает к ней, познать и понять истинное значение психоделиков, способных высвободить в человеке самые возвышенные качества, чтобы, согласно Божьим законам, использовать их на пользу человечеству, отныне и во веки веков.

Сегодня католическая верхушка западной Канады, завтра первая психоделическая корпорация — Эл никогда не отличался скромностью замыслов. Но в этом случае одно помешало другому. Хотя Майрон Столярофф подошел к делу ответственно, убеждая нового генерального директора «Ампекс» не обращать внимания на недостатки Эла и попробовать поэкспериментировать с ЛСД, результат был катастрофическим. Дело в том, что генеральный директор был иудеем. И он вовсе не стремился смотреть на изображения Иисуса Христа. Но именно ими Хаббард и размахивал перед ним.

Мы могли еще на протяжение двух сотен страниц описывать водовороты событий, связанных с распространением ЛСД, но, возможно, лучше будет задержаться всего лишь на одном моменте, поскольку он показывает, насколько далеко зашло психоделическое движение. В 1958 году Джеральд и Сидней Коэн отправились в Аризону с целью устроить ЛСД-сессию для Генри Люса, основателя и президента «Тайм-лайф инкорпорейтид» и его жены-космополитки Клэр Бут Люс. Вечером Люс, не слыша ничего вокруг, кроме звучавшей у него внутри симфонии, бродил по двору. Чуть позже, после короткого общения с Богом, он уверился, что в Америке все в этом столетии будет хорошо.

Единственной проблемой, очевидной для всех, была вероятность того, что когда-нибудь в будущем выяснится, что ЛСД вреден для человеческого организма. Нельзя было забывать о Фрейде, полагавшем, что кокаин — просто безвредная панацея. С другой стороны, возможно, что ничего фатального не предвидится даже в этом случае, просто встает задача обнаружить безвредные аналоги.

«Если психологи и социологи определят значение слова «идеал», — говорил Хаксли, — невропатологи и фармакологи смогут обнаружить средства, с помощью которых можно будет осознать этот идеал». ЛСД и мескалин были только верхушкой психоделического айсберга.

Первым новым психоделиком был ДМТ — диметилтриптамин. Его обнаружил Оскар Дженигер. Помимо исследований возможностей ЛСД, Дженигер заинтересовался предположением Осмонда и Смитиса, что психозы могли быть вызваны сбоем метаболизма надпочечников. В свое время интуиция привела двух этих англичан к открытию молекулярного сходства адреналина и мескалина. Дженигер неожиданно наткнулся на подобную связь между триптамином и южноамериканской виноградной лозой «айахуаска», используемой в шаманских обрядах. Психоактивным элементом в «айахуаска» был диметилтриптамин (ДМТ). Дженигер поискал в медицинской литературе ссылки на ДМТ, но нашел только две монографии, и обе на венгерском. Предположив, что венгры, должно быть, пробовали ДМТ и, вероятно, до сих пор живы, если уж написали монографии, Дженигер заказал его в местной лаборатории и как-то днем, будучи один в конторе, он «совершил идиотскую, опаснейшую глупость» — наполнил шприц и ввел ДМТ в вену.

По сравнению с ДМТ ЛСД был просто безделицей. Дженигер ощущал себя шариком в пинболе, вокруг был ад кромешный, сверкали вспышки и звенели звонки… Он ничего не понимал. Он был потерян и растерян и, когда позже пришел в себя (эффект ДМТ продолжался только тридцать минут), был убежден, что пережил «совершенно реальный бред сумасшедшего». Это было потрясающе! Возможно, он нашел неуловимый М-фактор!

Дженигер дал попробовать ДМТ Бивенсу, тоже согласившемуся, что это действительно «уже чересчур»; тогда он позвонил Алану Уоттсу и заключил с ним пари, что он наконец нашел препарат, который сможет заставить его замолчать. Уоттс принял пари и ДМТ и в течение последующих тридцати минут, молча, не отрываясь, смотрел на Дженигера, который взволнованно повторял: «Алан, Алан, пожалуйста, ну, скажи что-нибудь! Поговори со мной. Твоя репутация в опасности!» Но Уоттс не проронил ни слова. В следующий раз, когда через город проезжал Эл Хаббард, Дженигер снабдил его ДМТ и попросил, чтобы он распространил его. «Это не просто подарок, — сказал он. — Я хочу получить отчеты о его действии». Каждый, кто пробовал ДМТ, соглашался, что это были адские полчаса, никаких положительных переживаний наркотик не вызывал.