Исчезнувшая - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Хаббард cтр.№ 60

Мае чувствовала себя глупой и пристыженной, но больше всего разочарованной. Она вложила в создание соперницы столько энергии. И еще много недель спустя ее посещало видение светловолосой женщины, заставляя по новой закипать, прежде чем она осознавала, что ее чувства совершенно беспочвенны.

— Ненависть легко входит в привычку, — сказала она тогда.

Ее рассказ показал мне, как глупо было с моей стороны ненавидеть Малкольма. Я выстроила миф о нем, о его манипуляциях и злодеяниях, и таскала с собой его мысленный образ, находя удовольствие в ненависти к нему. Теперь мне приходилось отпускать этот образ.

Когда я покидала дом возле площади Оглторпа, он попросил меня передать привет отцу.

— Однажды, надеюсь, мы снова будем работать вместе, — сказал он. — И может быть, ты станешь работать рядом с нами.

Я ответила только:

— Спокойной ночи.

Однако впервые ощутила его истинные чувства к моему отцу: огромное уважение и глубокую, неподдельную привязанность. Что бы он ни натворил, он сделал это из лучших, с его точки зрения, побуждений.

Холодный воздух и движение начали разгонять туман у меня в голове. Но я устала, слишком устала, чтобы думать о Рут. Что бы она ни наделала, по каким бы то ни было причинам — со всем этим я разберусь завтра.

Было уже около полуночи, когда я добралась до гостиницы. В вестибюле было по-прежнему людно: делегаты и туристы сидели в баре, несколько студентов Хиллхауса развалились на диване и смотрели спортивную передачу на большом экране. Один из них помахал мне. Я махнула в ответ, но направилась к лифту. Хватит с меня разговоров на сегодня.

Отпирая дверь в четыреста восьмой номер, я ожидала увидеть бодрствующих и, возможно, опять пьяных соседей. Но в комнате было тихо и темно, только на тумбочке у Рондиной кровати горела лампа. Ее постель была пуста. Я различила две фигуры на второй кровати, две головы на подушке, и первая мысль моя была: «Бернадетта с Рондой? В моей постели?»

Тихонько затворив дверь, я вошла в номер. И увидела, что не Ронда лежит в моей постели с Бернадеттой. А Уолкер. Уолкер.

Наверное, я издала какой-то звук. Бернадетта пошевелилась, повернула голову и пристроила подбородок у Уолкера на плече. Я не могла сказать, открыты у нее глаза или закрыты.

Второй раз за этот вечер мне захотелось убежать. Вместо этого я заставила себя подойти к стенному шкафу, вытащить рюкзак и попихать в него вещи. Прежде чем уйти, я не устояла и бросила последний взгляд на постель, на Бернадеттин профиль на фоне Уолкеровой шеи. Казалось, она улыбается во сне.

В ту ночь я спала — или пыталась спать — на диване возле одного из помещений для деловых встреч на втором этаже. Не помню, сколько я проспала. Помню, как долгие часы таращилась на серо-коричневый абажур приземистой керамической лампы на столике рядом, стараясь не думать, не чувствовать.

В конце концов я сдалась. Возле выходящих на реку окон я нашла стул и наблюдала, как светлеет грязная вода, по мере того как в невидимом для меня месте восходит солнце. Мне бы удалось притупить чувства, но каждые две минуты оцепенение уступало место ощущению мурашек на внутренней стороне кожи. Постепенно пупырышки становились острее, словно булавочные уколы, и грозили превратиться в шипы.

Я отправилась в вестибюль и стребовала на ресепшене почтовую бумагу и ручку. Написав записку профессору Хоган (где просто говорилось, что мне понадобилось уехать по личным обстоятельствам), я запечатала ее и отдала клерку.

Мелькнула мысль вернуться в дом у площади Оглторпа и попросить у Малкольма разрешения остановиться там. Сейчас я бы легко вписалась в компанию прочих зомби.

Но на самом деле я хотела домой.

До Флориды было очень далеко, а вот Тиби-Айленд лежал всего милях в пятнадцати к юго-востоку. Я наложила толстый слой солнцезащитного крема, закинула рюкзак на спину и приготовилась к хорошей долгой прогулке пешком.

Меня никогда не перестанет удивлять и впечатлять доброта незнакомцев. Столько раз, когда я готова была сдаться, они совершали какие-то мелкие поступки, которые поддерживали меня.

В тот день я дважды теряла направление. Первый раз я остановилась на бензоколонке, чтобы уточнить названия улиц. Служитель взглянул на мой рюкзак и спросил:

— Пешком идешь?

Рассказав мне наилучший маршрут, он настоял, чтобы я бесплатно взяла бутылку воды.

Второй раз, когда я тащилась по обочине Восьмидесятого шоссе, на противоположной стороне притормозила женщина в желтом двухместном кабриолете.

— Тебе куда? — крикнула она мне через дорогу.

Так что к коттеджу на Тиби-Бич я подъехала с шиком, на пассажирском сиденье кабриолета, а радио орало рок-н-ролл.

— Ну, береги себя, — сказала женщина, когда я вылезала из машины. Я поблагодарила ее, а она добавила: — Что бы ни случилось, ты с этим справишься.

Должно быть, мое лицо сказало ей больше, чем язык.

Стоя на ярком солнце и стуча в дверь коттеджа, я ощутила накатившую волну летаргии. Что я здесь делаю? Я могла остаться, где была. Уолкер спит с Бернадеттой — ну и что? Разве это такое уж большое дело?

Дверь открыла мае. Она выглядела более замученной, чем в нашу последнюю встречу. Но обняла меня, как будто ожидала увидеть. Когда мы отстранились друг от друга, она сказала:

— Сегодня ему хуже. Вчера он казался гораздо сильнее. Даже произнес несколько слов. Но сегодня все опять плохо.

Она провела меня через кухню, мимо заставленного чашками и тарелками стола в папину комнату. Он лежал лицом к стене, но его рука с по-прежнему подсоединенной к ней капельницей показалась мне более тонкой и хрупкой.

Я почувствовала, что кто-то смотрит на меня, и инстинктивно глянула влево, прямо в глаза Мэри Эллис Рут. Она сидела на стуле в ногах его кровати с раскрытым журналом на коленях. Ее темные глаза поблескивали.

Когда мы не поздоровались, мае сказала:

— Мэри Эллис приехала вчера. Она читала Рафаэлю, стараясь держать его в курсе каких-то исследований.

Мне хотелось убежать. Вместо этого я подошла к Рут поближе, старательно блокируя свои мысли и не отрывая своих глаз от ее. Блик в ее левом глазу, казалось, сжался, мигнул.

— Разве тебе не полагается быть в школе? — поинтересовалась Рут елейным, несмотря на хриплость, голосом.

— У меня каникулы.

Огонек в ее глазу снова шевельнулся, достаточно, чтобы я перестала сомневаться.

— У тебя голодный вид, Ариэлла. — Теплый и ласковый голос мае. — Поди глянь, что есть в холодильнике.

Я не хотела оставлять Рут с отцом одну. Но мне надо было поговорить с мае, и я вышла. На кухне я взяла ее за руку и протащила через прихожую в маленькую ванную. И закрыла дверь.

— Мы должны позвонить Дашай. Она поможет нам с этим справиться. Думаю, это из-за Рут папа заболел.