Башня Королевской Дочери - читать онлайн книгу. Автор: Чез Бренчли cтр.№ 71

И всё же он снова спросил:

— А вам зачем? Зачем вам рисковать, что для вас этот человек? — Йонсон, но это было не настоящее его имя, а настоящее Маррон вряд ли когда-нибудь узнает.

Радель улыбнулся и развёл руками.

— Я из Сурайона, — ответил менестрель. — А он мой земляк.

Джулианна с Элизандой видели пламя и слышали крики. Ещё вечером, после трудного дня работы в лазарете, они знали, что должно произойти, и ждали этого.

Утром Блез принёс им завтрак, приправив его новостями об отрядах, отправившихся по пятам за нападавшими, чтобы очистить от них окрестности. Сержант был хмур и зол, кривил рот после каждого слова — прошлой ночью ему, бойцу, запретили сражаться, а утром не позволили поехать с отрядом, ибо долг держал его в Роке. Джулианна почувствовала себя виноватой и не стала даже отрицать этого, хоть это и было несправедливо. Чувство собственной бесполезности было знакомо ей хорошо — и даже чересчур, — а дальнейшая жизнь наверняка готовила ещё не одно подобное открытие.

Но в тот день всё должно было быть иначе — так решила она сама. После завтрака они с Элизандой, нарядившись в самые простые платья, которых Джулианне было не жалко, отправились в лазарет. Главный лекарь не стал гнать их оттуда — у него на руках было очень много раненых. В ночном бою раненых бывает гораздо больше, чем в дневном. К тому же вполне можно было ожидать появления новых раненых из отряда мастера Рикарда, а законы Ордена позволяли женщинам ухаживать за больными и ранеными, и даже за искупителями, если в том была нужда. Правда, девушки были в гостях, заставлять их работать строго запрещалось — но они были нужны. Две пары умелых рук вполне заменили двух мужчин, которых можно было отправить в дозор на случай, если шарайцы вернутся.

Итак, Джулианне и Элизанде охотно разрешили поработать в лазарете. Самым тяжёлым раненым пытались помочь ещё накануне ночью, насколько это было возможно в спешке и при свете масляных светильников; раненным полегче наскоро сделали перевязку, а умирающим отпустили грехи. Днём же наконец появилось время для более внимательного осмотра и лечения пациентов и, пока главный лекарь с монахами занимались этим делом, Джулианна с Элизандой ходили от койки к койке с водой, давая раненым напиться, снимая наспех намотанные бинты и смывая запёкшуюся под ними кровь. Никто не заметил даже того, что они отбросили надоевшие вуали, — никто, кроме нескольких монахов, отказавшихся от помощи и повернувших прочь деревянные головы на деревянных же шеях, чтобы не видеть женских лиц. Упрямцы предпочли страдания лёгкому прикосновению женских рук.

Со временем Элизанде надоело таскать воду и готовить раненых к лечению. Она сама стала заниматься ранами полегче, прикладывая мази, завязывая бинты и мимоходом обучая этому делу Джулианну. К явному неудовольствию Элизанды, ей не позволили помогать при операциях, происходивших в соседней комнате, где повсюду висели лампы, а на стенах плясали тени, где калили железо, точили ножи и кричали от боли. Девушка попробовала пробраться туда, вначале напрямую заявив о своём желании, а потом применив хитрость, заявив, что у неё есть кое-какие знания в хирургии, которые сильно облегчат жизнь и врачам, и пациентам; однако дверь непреклонно закрылась прямо у неё перед носом.

Когда зазвучал полуденный призыв к молитве, работавшие в лазарете остановились, а те, кто был ранен полегче, сползли с коек и встали рядом с ними на колени, шепча молитву вслед за мастером. Элизанда чуть кивнула, Джулианна ответила ей тем же, и девушки выскользнули наружу. Там они немного погуляли в душной тени стен, а потом пошли к себе в комнату сбросить грязную одежду, смыть с тел пот и кровь и отдохнуть.

Элизанда поспала с часок, а Джулианна так и не сомкнула глаз. Она лежала, глядя на тени на потолке и видя в них картины прошлой ночи и утра: битва, смерти, демонстративный, а может быть, нарочито спокойный отход армии нападавших, сотни раненых, которым она пыталась помочь, и никакой радости за уцелевших. Она никогда не думала, что такое возможно.

Шарайцев в плен не брали. Джулианна спросила о них только раз, чтобы знать наверняка — где держат раненых пленников, в каком-нибудь более надёжном месте? Монах, которому был задан вопрос, только рассмеялся, и Джулианна поняла это как ответ, хотя он так и не ответил. Пленников в крепости не было — ни здоровых, ни раненых. Нож в горло, как она и представляла себе, стоя на стене, а то и просто дубинкой по голове, чтобы не тупить добрую сталь. Война безжалостна. Братья звали себя искупителями, но они несли искупление этой стране, а не шарайцам.

Когда Элизанда проснулась, девушки быстро оделись и поели, а потом отправились обратно в лазарет, сделав лишь небольшой крюк, чтобы удовлетворить собственное невысказанное любопытство, поглядев на северный двор. Тел там уже не было, а братья оттирали с булыжников последнюю кровь. Через час солнце высушит камень, и от ужасов и смертей прошлой ночи не останется и следа. Элизанда что-то пробормотала про себя — вероятно, молитву за погибших шарайцев, за которых не помолился бы никто другой, и они пошли дальше.

Раненых было так много, что они заняли не только лазарет, но и две спальни рядом с ним. Девушки носили пищу и воду, меняли одежду, подолгу сидели у коек, разговаривая с лежавшими на них монахами, а иногда и просто слушая бессвязный бред, когда те теряли сознание. За этот день Джулианне не раз приходилось заменять сестру или мать, держа за руку совсем юного мальчика, раны которого были чересчур тяжелы, чтобы выжить. Она не боялась смерти и готова была обмывать и обряжать тела, но этого ей не позволили. Похоже, у братьев были собственные тайные обряды, не предназначенные для женских глаз.

У Джулианны же имелись кое-какие собственные желания. В конце концов она тихонько выскользнула из лазарета, и удача, а может, высшие силы привели её к двери маленькой часовни. Над часовней была точно такая же галерея, как и над большим залом; девушка поднялась по ступеням и встала на колени наверху. Она не собиралась молиться — ей хотелось только побыть в тишине.

Однако её взгляд привлекло неожиданное в этой часовне сияние. Лампы и свечи были зажжены, и в их свете девушка разглядела роспись на стенах — образы святых, картины их гибели и повести о победах войска Господня в Святой Земле. Над алтарём сияла золотом картина славного Аскариэля и стояли серебряные и золотые сосуды.

Глядя на роспись, Джулианна долго не замечала, что она не одна. У самой колонны, прячась в её тени, стоял на коленях человек, и девушка лишний раз порадовалась тому, что забралась на галерею.

Она не могла толком разглядеть человека, но было что-то знакомое в его непокрытой голове, в поведении, в тёмной одежде, которая всё же не была обычной для здешних обитателей рясой. Джулианна была почти уверена, что знает его по имени.

В часовню вошёл ещё один человек. Его голова тоже была непокрыта, и, хотя он и носил рясу, к монахам он явно не принадлежал — Джулианна была в этом уверена.

Он встал на колени подле первого человека и тронул его за руку. Молившийся вздрогнул, рывком поднял голову и сжался.