Башня Королевской Дочери - читать онлайн книгу. Автор: Чез Бренчли cтр.№ 69

Его мозг блуждал гораздо дальше тела; он был в крепости и на равнине, разыскивая там Мустара. И ещё дальше, гораздо дальше, разыскивая потаённый Сурайон, пытаясь разглядеть, плачет ли там кто-нибудь об исчезнувшем человеке, о волшебнике, попавшем в холодную цитадель искупителей и не имеющем надежды выйти оттуда.

Конечно, он не обнаружил ничего, кроме собственных сомнений и страхов. Он снова был в келье, снова замёрз и хотел есть, снова чувствовал боль в упрямо не желавшей срастаться руке и страх перед будущим.

Братья пришли за ним ещё прежде, чем большой колокол стал собирать их на вечернюю службу. Нет, они повели его не в зал — было ещё слишком рано, — а в переднюю, где встали подле него в карауле, ничего не сказав о его самодельной повязке и о неподпоясанной рубахе. Наконец призыв к молитве заставил их встать на колени, и в воздухе поплыл звук колокола.

Монахи негромко пели молитвы. Маррон шёпотом присоединился к ним, не желая умножать собственных грехов, однако молился он механически. Весь сегодняшний день он не мог избавиться от горечи при мысли о Господе и о людях, которые следовали за ним, которые убивали и пытали, и называли это служением.

Закончив молиться, все продолжали чего-то ждать, не говоря ни единого слова. Наконец высокие двери зала распахнулись; из них вышел прецептор, магистры и рыцари. Магистр Рольф, магистр Суарт и два магистра-исповедника сделали шаг в сторону от процессии и встали в дверях передней, не удостоив Маррона даже взглядом.

Теперь ему пришлось встать и пойти вслед за ними в зал, пройти по узкому коридору между собравшимися монахами, чувствовать на себе их взгляды исподтишка, встать, а потом преклонить колени перед ступенями алтаря, обнажив голову в знак бесчестья.

Магистры рассказали о его грехах, о неповиновении, которое повлекло за собой предательство по отношению к Ордену и Господу. Рассказали они и о том, почему наказание, которому подвергнется Маррон, будет смягчено, о том, как его запоздалая догадка спасла замок, как храбро и доблестно он бился на стенах. Правосудие приговорило его, правосудие же и смягчит кару: Маррон будет лишён рясы и изгнан из Ордена, дабы без благословения церкви искать свой собственный путь в мире.

Два монаха, стоявших на страже позади него, разорвали на юноше рясу, потянув её в разные стороны. Они сорвали даже пояс, который служил Маррону перевязью для руки. Обнажённого, придерживающего раненую руку здоровой, его заставили пройти через весь зал в обратную сторону. При этом Маррон старался держать голову как можно выше и ступать так твёрдо, как только мог.

Он вышел из зала и прошествовал сквозь крепость, а сьер Антон так и не пришёл к нему на выручку. Вокруг было только молчание шедших позади него братьев да косые взгляды тех, кто стоял вдоль стен, глядя на юношу.

Перед конюшнями в большом дворе лежала огромная куча дров, подле которой стояли небольшие бочонки. Маррон не понял её назначения, но он был перепуган до смерти, и его любопытство потонуло в страхе — что, если сьер Антон передумал или суд изменил приговор, что, если ему предстоит стать не оруженосцем, а изгнанником, преданным анафеме, одиноким и испуганным…

Стражники открыли ворота, не сказав ни слова. Маррон вышел и услышал, как захлопнулись створки. Он поднял глаза, чтобы посмотреть на новый мир вокруг, гадая, кем он стал, куда ему идти, что делать, чтобы выжить в этих суровых землях.

И увидел в нескольких шагах от себя рыцаря. Сьер Антон ждал его.

Сьер Антон принёс с собой одежду — куртку, штаны и мягкие башмаки, — взятую или купленную у оруженосца одного из его товарищей-рыцарей.

— Спасибо вам, сьер…

— Не за что пока, — ответил рыцарь. — Я солгал в суде, Маррон. Мои порядки покажутся тебе не менее суровыми, чем в Ордене, и легче тебе не будет. Если ты не станешь слушаться меня, ты не будешь нужен мне, и я ни за что не стану тебя держать.

— Я буду слушаться вас, сьер, — искренне, от всего сердца сказал Маррон. — Честное слово, буду!

— Увидим. Вот, бери. — В обеих руках у Маррона оказались кусок мягкого хлеба и яблоко, и если таковы были порядки сьера Антона, юноша рад был бы следовать за ним всю оставшуюся жизнь. — Ешь и слушай. Ты — мой оруженосец, присягнувший мне на верность. Ты можешь спать либо вместе с другими оруженосцами и слугами, либо в моей комнате, как прежде. В любом случае тебе будет доставаться из-за того, что ты служишь именно мне. Выбор за тобой.

— Сьер, если я буду спать с вами…

— В моей комнате, Маррон.

— Да, сьер, — можно ли мне будет молиться вместе с вами в положенные часы?

— Я буду настаивать на этом. Ты хочешь этого?

— Да, сьер.

— Хорошо. Хотя тебе достанется и за это, предупреждаю. Впрочем, этого не избежать.

Он не стал объяснять подробнее, но Маррон и не думал тревожиться. Он подумал, что оруженосцы и слуги немногое смогут добавить к знакомым ему страданиям; он верил даже, что сама жизнь не сумеет заставить его страдать больше, чем ему уже довелось.

— Да, и последнее. Перед ужином у конюшен назначен обряд. Он тоже дастся тебе нелегко. Но это будет первым твоим испытанием на новой службе: ты пойдёшь туда.

— Сьер, а вы…

— Я буду примерно там же. Буду, но рядом нам стоять нельзя. Вытерпи все, Маррон. Это необходимо. А теперь ешь. Я не привык повторять дважды.

Похоже, рыцарь не привык ещё и к тому, чтобы слуги разговаривали с ним с набитым ртом, и потому до этого момента Маррон стоял, опустив руки по швам. Только его непослушные ноздри подрагивали, чуя запах еды, столь заманчивый после поста; рот наполнился слюной и слова стали едва различимы.

— Да, сьер. То есть нет, сьер… — «Как скажете, сьер», — поправился он про себя, а зубы уже рвали и жевали пищу, он глотал и смаковал её так открыто, словно поселившийся в его желудке голодный волк захватил его целиком и заставил забыть про хорошие манеры.

Он услышал, что рыцарь смеётся, но не обратил на это внимания. Даже мысль о том, что должно было случиться вечером, не волновала его, несмотря на мрачные предостережения сьера Антона. Маррон не был больше братом, Орден не имел над ним власти — разве только через посредство сьера Антона, буде он позволит кому-нибудь распоряжаться своим оруженосцем, но главы Ордена всегда были осторожны по отношению к рыцарям. Какой вред мог нанести Маррону очередной обряд? Само слово «обряд» могло означать что угодно. Вся служба монаха была обрядом, и исповедь, и последняя молитва в присутствии священника, и любой самый мелкий ритуал. Маррон был, конечно, благодарен сьеру Антону за заботу, но право же, рыцарь тревожился зря…

Так думал Маррон, молодой, голодный, забывчивый юноша. Такие мысли вертелись у него в голове, пока он стоял во дворе с остальными оруженосцами — те уже подталкивали друг друга локтями и перешёптывались, то ехидно приветствуя Маррона, то сжимая вокруг него кольцо, в котором очень трудно было удержаться на ногах, — пока среди рыцарей в сияющих при свете факела одеждах не появился сам сьер Антон. Каждый десятый из присутствовавших держал факел — магистры, рыцари и монахи, выстроенные по отрядам; по двору метались бесчисленные тени, и трудно было разглядеть что-нибудь — и всё же Маррон увидел больше, чем ему хотелось бы.