Честь Джека Абсолюта - читать онлайн книгу. Автор: Крис Хамфрис cтр.№ 59

Отважным сердцем и рукой

Мы все до одного

Бороться будем, чтоб на трон

Родной вернуть его,

И этих праведных трудов

Не бросим до того,

Покуда дела нашего

Не грянет торжество.

Назло упрямой нации

Мы свергнем узурпацию,

И править будет, словно встарь,

Наш Яков-государь!

Последовали хриплые выкрики «ура!», затем Уоткин понизил голос приблизительно на октаву и зычно гаркнул:

— Виват королю за водой!

«Король-то как раз не за водой, а вроде бы за углом», — подумал Джек, вставая вместе со всеми и присоединяя свой голос к общему хору. Еще не стихло эхо одобрительных восклицаний, а он уже обернулся к двум мальчуганам в дверях, выводящих в главный зал таверны, и крикнул:

— Е, Raggazi, anchora vino, pronto.

За неделю, проведенную в Риме, это была чуть ли не единственная фраза на итальянском, которую ему удалось затвердить, но жизнь показала, что в Вечном городе она является ключевой. Вино, которое вслед за таким выкриком незамедлительно приносили, позволило ему быстро завести приятельские отношения с людьми, находившимися сейчас здесь. Якобиты охотно клевали на выпивку, а найти их в Риме оказалось не намного трудней, чем угощать. Как только ему показали палаццо Мути, резиденцию короля Джеймса, он сразу принялся вокруг него отираться. Случай самый обыкновенный — еще один молодой английский хлыщ приехал поглазеть на Старого Претендента. Информатор Джека, священнослужитель из английского анклава на площади Испании, предупредил, что британские политические эмигранты считают таких, как он, путешествующих юнцов, прекрасной и желанной добычей. Самое меньшее, что можно было от них получить, — это новости с берегов туманного Альбиона, если же кто-то выказывал хотя бы малейшее сочувствие делу проигравшего короля, его тотчас брали в оборот. Взяли и Джека, чему он, естественно, ничуть не сопротивлялся.

Тернвилль предостерегал его против расслабляющего благодушия, однако сейчас, глядя на собутыльников, с нетерпением ожидающих дармового вина, Джек с удовлетворением подумал, что в этом плане ему не в чем себя упрекнуть. Да и во всем остальном, впрочем, тоже.

Личина молодого странствующего оболтуса вполне устраивала его. Пускай костяк легенды был придуман Тернвиллем, но нарастить на кости плоть помогла фантазия самого Джека. Начать с того, что, настрадавшись из-за необходимости ходить в дурно пахнущем и обтрепанном платье, притворяясь полунищим корнетом, Джек в роли Филиппа Трумена взял за это реванш. Портные Рима работали превосходно, и в конце концов, разве юному путешествующему джентльмену не следует выглядеть прилично, чтобы быть принятым во всех кругах якобитского общества? Шелковая сорочка с люстриновым кантом и каштанового цвета брюки вполне годились для общения с мелкой сошкой «движения», частично представленной сейчас в этом трактире. Правда, изгнанники познатнее, с более тугими кошельками, одевались и проводили время иначе — и Джек был особенно доволен сизым камзолом и зеленым жилетом, заказанными им для нынешнего вечернего посещения оперы.

Хорошо было и то, что, согласно легенде, Джек являлся сыном графа, в связи с чем полковник предоставил в его распоряжение соответствующие средства.

— Ты в порядке, Пип? — спросил Уоткин, вернувшийся из уборной, куда выходил облегчиться.

— Как и всегда, сэр рыцарь, когда мой стакан полон, — отозвался Джек, поднимая посудину и внося свою лепту в веселый гомон, поощрявший слуг, разносивших вино.

— Ваше здоровье, господа! — воскликнул он.

— И ваше, юноша, — послышался крик.

В маленьком зальчике собрались человек десять, и когда чаши наполнились, опустели и наполнились снова, пошел общий галдеж.

— Позвольте мне, — сказал Джек, вновь наклоняя бутыль над бокалом Уоткина.

— Ох, Пип, балуешь ты старика, — отозвался тот с притворным смущением.

Джек сам не знал, как это вышло, но чуть ли не с того момента, как Уоткин подгреб к нему, глазевшему, задрав голову, на палаццо Мути, у них зародились отношения сродни представленным в пьесе, которую он смотрел в Бате. Джек как бы сделался принцем Хелом, а Уоткин — Фальстафом. Правда, внутри поношенного черного одеяния последнего наверняка поместилась бы пара самых тучных актеришек с Оршад-стрит, но вряд ли, даже объединив дарования, эти малые смогли бы отвечать роли лучше. Во всяком случае, Уоткин в реальной жизни был так же склонен к выпивке, приступам меланхолии и напыщенной речи, как соответствующий его образу персонаж пьесы Шекспира. Более того, он и вправду являлся рыцарем, хотя его родовое поместье в Норфолке давно было конфисковано, а шанс вернуть себе вотчину для него могла обеспечить лишь успешная реставрация Стюартов. Посему Уоткин был рад возможности понемногу вытряхивать из молодого приятеля золотишко, а тот с удовольствием предоставлял ему эту возможность. Уоткин, на худой конец, в отличие от многих рядовых якобитов, балансирующих на грани полнейшего обнищания, имел не только прекрасный голос, но и приличную смену платья и постель, которую он ни с кем не делил (да и, собственно, вряд ли хоть кто-то рискнул бы на это решиться). Ну а самое главное, у него имелись связи в палаццо Мути.

Именно на эту тему он и предпочел завести разговор.

— У меня есть новости, парень. Англиканская служба. Я раздобыл для тебя разрешение посетить ее.

Он порылся в кармане своего жилета и извлек оттуда серебряный крестик, обвитый дубовыми листьями Стюартов, по размеру сходный с жетонами, дававшими право на вход в сады развлечений Воксхолла.

— Пропуск, сразу скажу, постоянный, то есть если ты там не оплошаешь… — Уоткин громко рыгнул. — О, прошу прощения. Так вот, если ты не поведешь себя… хм… нетактично, то сможешь демонстрировать там свою преданность и свое благочестие снова и снова.

Джек, напустив на себя приличествующий случаю восхищенный и благоговейный вид, принял крестик. Поскольку большую часть приверженцев якобитского дела составляли в основном протестанты, король Джеймс, будучи сам католиком, все же добился у Папы разрешения устроить в своей резиденции протестантскую часовню с ежедневными службами — единственную в Риме. Едва прознав об этом, Джек понял, что должен всеми правдами и неправдами получить туда доступ. Ведь часовня находится во дворце, то есть именно в том самом месте, куда в конечном счете, добравшись до Рима, явится за приказами Хью.

— Замечательно! — воскликнул юноша, в данном случае ничуть не покривив душой. — А ты сможешь составить мне компанию, а, Уотти?

— Ну, ты же знаешь, что я бью поклоны… хм… в другом месте.

Толстые, как сосиски, пальцы, прежде чем снова схватиться за чашу, изобразили в воздухе витиеватое подобие распятия.

— И кстати, о поклонении… — Благодетель вынул платок, чтобы промокнуть пот на лице. — Расскажи-ка мне еще раз о возлюбленной, с которой тебе пришлось расстаться. Воистину, в твоей печали я вижу отражение своей собственной.