Имя нам - легион - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сивинских cтр.№ 30

– Рви, натуралист. А зачем она тебе?

– Чай сварю. Закачаешься! – Филипп принялся обламывать пушистые метелки лабазника.

Запах стоял… непередаваемый! Филипп набил цветами свободный карман на бедре, сунул несколько стеблей за поясной ремень и с улыбкой сказал:

– Вот теперь, Гена, я знаю, что побывал здесь не напрасно.

– Рад за тебя, – изрек сержант. – В канал на этот раз иди первым. Не боишься?

– Что ты?! – расхрабрился Филипп. – Мы, Капраловы, никогда, ничего и никого не боялись! Кроме жен и высоты. А я, к счастью, еще не женат.

* * *

Петруха Меньшиков, как всегда, прибыл загодя. Лежал на откинутом пандусе фаллоплана, закрыв глаза, пускал в небо колечки табачного дыма и слушал плеер.

Филипп тихонько подкрался, сорвал длинную травинку и пощекотал у него в носу. Петруха, не раскрывая глаз, отмахнулся рукой. Филипп пощекотал опять. Петруха замахал руками шибче. На подмогу Филиппу пришел Генрик с колоском ковыля. Петруха не вынес наглости приставучих насекомых и вскочил. Увидел лазутчиков, расцвел и протараторил:

– Удачно сходили? Молодцы! А у нас тут бардак: рыжий Бобсон гонял сантехнику на полных оборотах, а она возьми да и сдохни! На оправку сейчас в степь бегаем. Сильвер потешается!… Говорит, чтоб кучи подальше валили, а то ему в подобной атмосфере существовать не комфортно. Прикол!… Ну, к отбою обещали починить. Ген, – сменил он тему, – тебе если за эту вылазку увал дадут, то ты мне коньячку армянского привези, добро?

– По рукам, – сказал Генрик. – Полетели.

* * *

В штаб они направились вместе, только Генрик – к Семену Семеновичу, доложить о выполнении задания, а Филипп – к Веронике.

Выбрал он наименее помятые цветочки, отер дорожную пыль с лица и взбежал по знакомой лестнице.

В санчасти находился, помимо Вероники, рыжий сержант Боб. На этот раз, к счастью, не лапал ее веснушчатыми ручонками, а смирно сидел на кушетке и заглядывал ей в глаза. И как-то у него так получалось, что, будучи на добрых тридцать сантиметров выше девушки, он глядел все равно снизу вверх. Грустно так глядел.

И не было для Филиппа большего удовольствия, чем грусть эту его видеть.

– Привет медикам и ассенизаторам! – с порога подсыпал он соли на кровоточащую рану Боба. – Пролетали мы сейчас за оградой, так не поверите: мух – тучи! Наверное, со всей округи слетелись. И только я, знаете, хотел у Меньшикова спросить, не вареньем ли тут намазано, как вдруг чую: нет, не вареньем. Не вареньем! Сквозь герметическую, броневую обшивку почуял, можете себе представить?! А кто, спрашивается, виноват? Мастер сержант, долго еще нам такое безобразие выносить?

Вероника напряженно пыталась удержаться от смеха, а Боб враз пошел красными пятнами и вскочил.

– Рядовой, – вскипел он. – Что вы себе позволяете? И что вам здесь нужно? У вас что, есть какое-то дело к Веронике Владимировне?

– А вы как думали? Конечно. Вот, лекарственные растения принес. Прошу. – Пав на одно колено и склонив голову в элегантном поклоне, Филипп протянул Веронике букетик лабазника.

Она взяла невзрачные, но медово-душистые цветы, зарылась в них лицом, посмотрела на Филиппа и сказала:

– Спасибо!

А потом уронила букет на стол и бросилась к нему. Обвила шею руками, всхлипнула, поцеловала в губы – сильно, нежно, откровенно, и засмеялась сквозь слезы:

– Филипп, ты жив, жив!

Сцена эта оказалась настолько неожиданной, что он совершенно опешил. То, что для него не выходило, в общем, за пределы приятного, волнующего, но всего лишь флирта, для нее было, значит, всерьез?! Господи, влюбить в себя инопланетную девушку, и как? – походя, мимолетно отпустив несколько комплиментов?!

Филипп был ошарашен.

Боб, тот и вовсе от ума отстал – стоял, выпучив глаза, как идиот, и шумно дышал.

Филипп гладил Веронику по мягким волосам и понемногу начинал вздрагивать. Возбуждение девушки было так велико, что передавалось ему буквально физически – с каждым ее вздохом, с каждым прикосновением. Словно жар.

Боб опомнился наконец и, запинаясь, сухо спросил:

– Так мне… что, уйти?

– Да! Тебе – уйти! – сказал Филипп. – Тебе сейчас надо не просто уйти, а сгинуть без следа, сержант. Испариться.

Раздавленный горем Боб как бы не расслышал этих слов. Стоял и ждал.

И дождался. Вероника обернулась к нему и сказала:

– Уходи, Боб. Так будет лучше. И… и не приходи больше. Совсем.

Честно признаться, Филиппу было его жаль. Полгода, по словам Генрика, он трепетал перед этой девушкой, боготворил ее, ловил каждую улыбку, каждый взгляд… и вот теперь, когда забрезжил перед ним свет взаимности, появился соперник. Наглый, самоуверенный. Красивый, что греха таить. Появился и разрушил его хрустальный замок.

За три дня всего.

Вдребезги.

Ушел он тихо и незаметно – как растаял. А Вероника положила руки Филиппу на плечи и предложила:

– Идем ко мне?…

Неужели нашелся бы мужчина, который ей отказал?

* * *

Он рисовал пальцем фигурки на ее гибкой загорелой спине, стараясь непременно использовать также и волнительную территорию пониже, а она угадывала:

– Бабочка? Нет? Значит, цветок! А это, наверное, кролик или зайчик. Нет? Почему тогда уши длинные? Ах, ослик!… Вон оно что!… Так ты считаешь, что на мне можно осликов рисовать? Каков нахал!… Ну, я тебе сейчас задам!

И она задала! Вулкан! Никакой нежности, никакой пощады – ни к себе, ни к партнеру, – только прекрасная в своей неповторимости дикая чувственность…

Нельзя сказать, что Филипп выступал в роли безропотной жертвы, но и считать себя укротителем оснований у него тоже не было…

– Ты уходишь? – спросила она сонно (было уже за полночь). – Почему?

Как сказать влюбленной в тебя женщине, желанной, нравящейся, но нелюбимой (тобою же настойчиво перед этим убеждаемой и убежденной наконец в обратном), что пришла усталость, не физическая, нет – психическая? Как объяснить, что усталость эта – от ее присутствия в личном твоем пространстве?

Какой идиот может на такое безумие решиться?

И как в таком случае солгать?

– Служба, будь она неладна! Мало ли что… – сказал Филипп, вложив в интонацию предельное количество огорчения. – Простишь?…

Вероника чуть-чуть приоткрыла глаза, улыбнулась ласково и послала ему воздушный поцелуй.

– Уж постараюсь. Но провожать не пойду, хорошо?

– Спи. – Он поцеловал ее волосы. – Спи…

* * *

В комнате его ждала записка от Генрика. Ты, котяра! Можешь скакать до потолка – нам дали все, что обещали: и увольнительную на сорок восемь часов каждому (с 12.00 завтрашнего дня), и по пять штук отпускных. Я лично буду загорать во Флориде, а ты? Думай, время есть. Спать завтра можешь, сколько влезет (тебе, кажется мне почему-то, это не повредит), но в указанный срок изволь прибыть к штабу. В гражданке. Оставляю также любопытный документ. Ознакомься, если будешь в силах.