Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов - читать онлайн книгу. Автор: Николай Бахрошин cтр.№ 9

Женщину Кутря не стал себе брать. Тоже не по-людски, как можно человеку без женщины? Кто сеять, кто огородничать будет, за скотиной ходить, стирать, жарить, парить, кому варить пиво на зиму? Мужик — он охотиться должен, рыбалить, на рать ходить, когда свара между родами. Остальное — на бабе, для того ее и держат в избе. Так было всегда, и так будет.

Понятно, бабы у него случались, зрелое семя всегда игры требует. Коловодился он с бабой Топаря, видели их. Но к себе жить не брал. Хотя Топарь отдал бы, его, Топаря, и спрашивать не надо, тихий он. Еще, знаю, Кутря к бабе Анися захаживал. С девками его тоже видели. Нравился он им. Девкам вообще нравятся такие шалые да глазастые с ресницами, я всегда замечал. Глупые они еще, девки-то, не понимают еще, что главную мужскую прелесть не на лице, а в закромах надо смотреть…

Конечно, нравился. Уходил-то он юнцом с едва опушенными щеками, а вернулся молодцем. Невысокий, но плечистый, обугленный солнцем как головешка, с выцветшими добела волосами, и борода подстрижена клином, не по-нашему. В кольчуге пришел, в шлеме дорогом, меч и щит с собой нес не хуже свейских. Сам как пришлый. Не узнали сначала. Испугались.

Потом думали, опять уйдет. Отбился уже от рода, наверно.

Он остался. Избу срубил, печь поставил, сел на хозяйство. Но какое у него хозяйство? Дым, да зола, да два топора. Истинно, отрезанный ломоть не пришьешь к караваю, люди зря не скажут…

* * *

Я же говорю, с пришлыми всегда что-нибудь случается.

Это ведь Кутря нашел Сельгу на берегу, после того как ее силой взял свей Бьерн. А Кутря нашел, стянул рубаху с себя, завернул ее, принес в селение на руках.

Сельга молчала, дрожала только, как звереныш. Как в детстве, когда ее принесли из леса. Старая Мотря пластом лежала последнее время, только по нужде вставала. А тут откуда силы взялись? Подхватилась, сорвалась с лежанки, закудахтала наседкой. Уложила Сельгу на лавку, укутала, захлопотала над ней. Выгнала всех из избы, дверь изнутри подперла дрыном.

Мы все тогда наладились через окно смотреть. Окно большое, можно втроем смотреть, остальным рассказывать.

Мотря долго над ней колдовала. Руками водила вокруг нее. Потом оглянулась, посмотрела на нас без радости и на окно набросила холстину. Совсем стало ничего не видно. Я же говорил, скрытная она…

Все родичи долго обсуждали этот случай. Старейшины собирались, тоже думали. Конечно, рассудить, так сильничать девку нехорошо, не по-нашему это. Не водится у нас того, чтоб силком, вон их сколько, глазами зыркают, кому согласие дать. Бери — не хочу. Но, с другой стороны, может, у свеев так принято. Кто знает?

И что теперь делать? Нашего парня за такие шалости выпороли бы перед общиной да заставили бы выплатить вину деньгами или мехами. А свея железного поди заставь! Хотя хорошо, если бы заплатил честью. Свеи богатые, много можно просить. С третьей стороны смотреть, от девки не убудет, конечно. Опять же, вдруг она дитя понесет от свея, роду — прибыток, хорошая кровь войдет в род, отчаянная, будет кому дальше биться с оличами, витичами и косинами.

Но поторговаться все-таки надо, приговорили старейшины, вдруг заплатят за обиду? Только кому, отчаянному, идти торговаться со свирепыми свеями? Опять думай…

Пока старейшины думали, боги все рассудили по-своему. Лихой Кутря перерезал Бьерну горло на берегу, как свинье перед зимними холодами.

Конечно, узнав об этом, старейшины сгоряча решили Кутрю выпороть за своеволие. Либо свеям отдать, если спросят, пусть по-своему его наказывают. Но, обратно сказать, за что пороть? Каждый родич может принять на себя родовую обиду и отомстить за нее по своему разумению, испокон веков так повелось. Об этом на толковище напомнил Злат, который неожиданно выступил в защиту Кутри. Другие мужики, кто побойчее, поддержали силача. А я понял, не Кутрю защищал Злат. Просто обрадовался его мести. Понял, свей этого так не оставят и, значит, быть сече. Ну не терпелось ему пощупать богатство свеев. Многим уже не терпелось, все знали, свей после похода, их ладьи до бортов полны разным добром…

Старейшины послушали их, подумали еще, Кутрю пороть не стали, а снова приготовились торговаться. По-другому теперь, себе в убыток уже. Кровь — не вода в реке, дорогого стоит. Платить придется всем родом. Ладно, решили, заплатим, запасы есть в закромах, боги не обижают род. Им обида была, нам обида, как-нибудь сторгуемся миром.

Но опять получилось не по задуманному. Кто может знать волю богов?

Я, Кутря, сын Земти, сына Олеса, расскажу, как было. Как хоронили свеи своего дружинника Бьерна. Я смог это увидеть. Смог ужом подползти поближе, не колыхнув травы, не шевельнув ветки. Не заметили меня свей.

С тех пор как зарезал Бьерна, я все время наблюдал за свеями. Дозором кружил вокруг крепости. Старейшины думали, что смогут откупиться от крови серебром или мехом. Не смогут, я-то знал свеев! Говорил я старейшинам, несколько раз говорил, на крик кричал. Теперь нам всем, говорил, нужно настороже быть, во всех селениях дозоры выставить. Свей своей крови никому не прощают, тем сильны. А те только зудели как мухи: откупимся, мол, откупимся, поторгуемся еще, глядишь, много и не возьмут. Не выдадут боги, заступятся. Третьего дня только упитанного борова на капище сволокли, волхв Олесь сказал, приняли боги борова. Что еще нужно? А если, мол, кто из молодых да сопливых возьмется учить убеленных сединами стариков, то пусть запасает впрок коровье масло — мазать насечки от березовых прутьев на заднице. А то, толковали, тебя еще за свея не выпороли, а ты, мол, уже на новый наказ нарываешься…

Поди поговори с ними…

Тело Бьерна свей нашли на берегу и перенесли в крепость. Загудели, как свирепые лесные пчелы, когда в их дупло сунет лапу медведь, охочий до меда.

Потом затихли. Весь белый день мастерили для воина погребальную ладью. Пилили бревна на доски, выгибали их, сколачивали по-своему. Быстро работали. Хоть свеи и воины, но искусны во всяких ремеслах, это у них за особую честь почитается — знать ремесло.

Маленькая получилась ладья, меньше наших челнов. Но похожая на большие, с двумя носами и парусом-лоскутом на приставной мачте. В ладью наложили сухого хвороста и охапки дров.

Вечером, когда стало темнеть, все свей вышли из крепости провожать родича в последний поход. С оружием вышли, с копьями, со щитами за спиной. Каждый из воинов нес в руке смоляной факел. Светло стало на берегу Иленя, почти как днем. Я все хорошо рассмотрел.

Мертвого Бьерна уложили на маленькую ладью. Сложили туда же его оружие, еды ему положили, пива жбан. Понятное дело, он отправится в свой Асгард по реке, но жажда — не костер, водой не потушишь.

Хорошо снарядили. Положили ему огниво, трут, топор, пилу, молоток с гвоздями, лопату. Кто знает, что понадобится в последней дороге?

Привели на берег одну из рабынь со связанными руками. Вдруг воин по дороге в Асгард захочет женщину?