Синий краб - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 116

Ничего особенного не было в тот день, но запомнился Генке залитый мартовским солнцем двор, тополя с грачами и летящие тени облаков. И ребята, стоявшие тесным, еще неровным строем. Без формы, без знамени, без барабанов.

Потом появилась и форма, и знамя вручили в окружкоме. И два маленьких военных барабана принёс откуда-то Юра. Санька Черноскатов и Петька Бубенчиков вмиг напросились в барабанщики. Генка так не умел вперёд всех вылезать. Да и не хотелось ему барабанщиком быть. Вот если бы трубачом.

Дел в отряде было выше головы. Неграмотных рабочих с лесопилки надо грамоте научить. Газету надо к пасхе выпустить против попов. Представление про революцию для окрестных ребятишек устроить — тоже важное дело. Строем ходить надо научиться так, чтобы все завидовали, чтобы всем захотелось в пионеры. А когда все на субботник идут, отставать ведь тоже не годится.

С фабрики Генка ушёл. Юра Боровикин ему сказал:

— С осени в школу пойдёшь. А пока сам за книжками посиди. До лета. А летом, брат, будет одно дело.

Летом окружком решил организовать для отряда лагерь — походную школу будущих пионерских командиров. Достали несколько старых палаток, два котла, чтобы в лесу обеды варить. Старую шлюпку где-то для ребят раздобыли комсомольцы. Мальчишкам уже снились синие вечера у озера и жаркие костры…

Наступил последний вечер перед отъездом в лагерь. Генка забежал в клуб, чтобы проверить ещё раз, хорошо ли уложена палатка его звена, не забыл ли кто-нибудь принести из дома миску, кружку и ложку, у всех ли упакованы как надо заплечные мешки.

В клубе было пусто. Пионерская комната оказалась заперта. Генка нащупал в тайничке у косяка ключ, открыл дверь. Щёлкнул выключателем.

Всё имущество было сложено в одном углу и укрыто брезентом. Где же тут мешки и палатки третьего звена?

Генка откинул край брезента. Поверх палаточных тюков и свёртков из мешковины тускло блеснула медь.

Трубы!

Откуда?

Генка встал на колени, осторожно взял в руки горн. Такой же в точности, как у дяди Алексея. И мундштук не вынут.

Наверно, Юра достал трубы совсем недавно. И ничего не сказал. Кто же будет горнистом?

Если бы догадались дать трубу Генке! А как догадаются? Ведь никто же не знает, что он умеет играть. Самому попросить? Ни за что он на это не решится, не получается у него так, чтоб за себя просить. Ещё скажут, что похвастаться хочет. Вон Лёнька на скрипке играет, да и то не хвастается.

Генка выпрямился. Сердце стукнуло, но не мог он ничего с собой сделать.

«Только самую малость попробую.» Он прижал к губам мундштук и взял первую ноту.

Это был плавный и красивый сигнал «сбор командиров».

Казалось, весь двухэтажный дом притих от удивления. Генка передохнул, положил трубу под брезент, прислушался. Где-то в коридоре раздались шаги. Генка запер дверь, спрятал ключ. И сбежал по лестнице на улицу.

6

Спит лагерь. Тихо дышат в палатках мальчишки. Дышит в кустах ветер, чуть слышно. Колыхнёт кусты и замрёт. Небо стало темнее, разгорелись звёзды. Вода потускнела и теперь едва заметна меж стволов. По ногам тянет холодок, и плечам зябко. Курточку бы взять в палатке, да как уйдёшь с поста?

Опять колыхнулся в листьях ветер. Раз, второй. А может, это шаги? Похоже. Точно!

— Стой? Кто идёт?

Винтовку с плеча на руку, затвор на себя!

— Свои, смена! Старший вожатый и пионер Черноскатов!

— Ой, Юра! Я не узнал. Ты так незаметно подошёл…

Новый часовой Саня Черноскатов передернул плечами — прохладно. Зевнул, проверил винтовку. Спросил небрежно:

— Всё тихо?

— Вроде бы.

— Иди спать, — сказал Генке Юра. — На рассвете разбужу. Есть для тебя ещё одно дело.

— Какое, Юра?

— Спи. Утром узнаешь.

Генка забрался в темноту и тепло сонной палатки, втиснулся неизвестно между кем, натянул на ноги край чужого одеяла и мгновенно заснул.

— Гена, вставай.

— Чего?

— Поднимись. Дело есть.

— Ты же говорил: на рассвете.

— Уже и так рассвет. Самый настоящий. Давай, Гена.

Поёживаясь и зевая. Генка выбрался из палатки. Во всех жилах стонала усталость. Небо над головой было серым. Росистая трава будто мокрыми пальцами хватала за ноги. Пахло гарью погасшего костра.

Генка повернулся к озеру. Косматые пряди тумана лежали на воде. Вдали, где был город, алели облака и золотисто светился горизонт.

Юра скрылся в командирской палатке, крикнул оттуда:

— Иди сюда!

«Что у него за дело?» — подумал Генка, хотел нырнуть под брезент, по Юра уже сам вышел навстречу. И держал в руках трубу.

— Возьми, Генка. Сыграй, как только солнце покажется. Пусть в первое утро лагерь встанет вместе с солнцем. Да не отказывайся, я ведь знаю, что ты умеешь. Я тогда вечером в клубе слышал, как ты играл.

Генка не отказывался. Потому что всё было правильно. Он очень хотел стать трубачом, и вот — пришло время.

Генка вздохнул глубоко, улыбнулся и взял холодный, чуть запотевший горн в вытянутые руки. Шепотом спросил

— А что играть? Какой сигнал?

— А это уж сам смотри. Я ведь в такой музыке ещё не научился разбираться.

Генка вышел к озеру. Туман был как мохнатые гривы лошадей. Вспомнились Генке всадники и трубачи из книжек. Вспомнился дядя Алексей — в одной руке винтовка, в другой труба. И полк, уходящий на бой.

Генка ждал. И когда появился над огненным облаком малиновый краешек солнца, он вскинул горн и заиграл тот самый сигнал: тревога!

Сначала он играл хрипловато, а потом всё чище и звонче. Вставай, товарищ! Время такое — неспокойное! Много дел, много боёв впереди! Недаром у нас настоящие винтовки. Вставай…

Было лето двадцать третьего года. Над Уралом, над синими хребтами и светлыми озёрами впервые летел сигнал пионерского горна.

1971 г.

В час пятнадцать, как по расписанию, появляется Владька. Он ставит у порога измочаленный портфель и старательно трёт о резиновый коврик подошвы. На меня старается не смотреть.

— Зашёл бы сначала домой, — сдержанно говорю я. — Хотя бы пообедал.

— Потом, — отвечает он. — Ладно? Я немножко посижу…

— Ну сиди, — обречённо говорю я, прекрасно понимая, что работать до вечера уже не придётся.

Впрочем, первые минуты Владька добросовестно соблюдает тишину. Сидит на краешке стула и почти не дышит. Разглядывает книжные корешки в шкафу. А я, тоже добросовестно, склоняюсь над статьёй, которую обязательно надо сдать в редакцию к следующему вторнику.