Корпорация "Попс" - читать онлайн книгу. Автор: Скарлетт Томас cтр.№ 28

— Черт!

— Извините, — говорю я. — Вы меня испугали.

— Да, вы меня тоже, — отвечает он.

— Что вы тут… в смысле… — Я хочу спросить напрямик, что он тут, собственно, делает, но слова как-то застревают в горле. Ну в самом деле, не собирается же он здесь ночевать? Я вроде так поняла, что спальни раздельные.

— Да, простите, — говорит он. — Я пришел вручить вот это, но не знаю, где чья кровать.

В руках у него — теперь они трясутся — конверт, который он протягивает мне. Я вижу свое имя, от руки написанное синими чернилами.

— Это я, — говорю я, тыча пальцем в надпись.

— О… великолепно, — бормочет он и, торопливо всучив мне конверт, ретируется.

— Спасибо, — говорю я.

Но он уже ушел.

Я немедленно вскрываю послание. Текст машинописный. Уважаемая Алиса Батлер, пожалуйста, как можно скорее перебирайтесь в Студию/Спальню номер 23 в Главном Здании. При распределении комнат была допущена ошибка. Просим прощения за причиненные неудобства. Если вам необходима помощь в любых делах, в том числе — личного свойства, пожалуйста, свяжитесь с Хелен Форрест (добавочный 934). Письмо никем не подписано. Понятия не имею, что это еще за «добавочный». Пока что я здесь не видела никаких телефонов, тем более — связанных с сетью «Попс». Может, телефон есть в моей новой комнате, где бы та ни находилась.

Мой табачный кисет — на кровати, где я его и оставила. Я беру его, скручиваю сигаретку и выкуриваю ее в окошко, наблюдая, как большой мотылек колотится о фонарь, прикрепленный к наружной стене. Что ж, похоже, мне вновь пора в путь. Когда я докуриваю сигарету, мой мозг снижает обороты и переходит на нормальную частоту; я принимаюсь складывать вещи обратно в чемоданчик.

Во тьме Главное Здание похоже на то место, куда попадешь, сделав марш-бросок через кишащий бандитами лес в компьютерной ролевой игре. Пока я приближаюсь к нему с тыла (а не со стороны главного входа или входа в Большой зал), оно все больше смахивает на рисунок из записной книжки Дэна — туманное, с оранжевыми фонарями на стенах и мельтешащими тенями мотыльков. Определенно, здесь должны звучать флейта со скрипкой и пьяно позвякивать кубки в руках эльфов и лапах гоблинов. Однако стоит полная тишь. Пройдя сквозь каменную арку, я вижу прямо перед собой большой прямоугольник тщательно ухоженной травы; по левую и правую сторону тянутся два жилых крыла — в каждом, судя по всему, по несколько скромных комнат. Пара-другая окон освещены, хотя людей не видно. Я уже готова окончательно заблудиться, как вдруг замечаю табличку: «Студии/Спальни 26–51»; на ней также стрелка, указывающая обойти лужайку слева. Повернув голову направо, я обнаруживаю аналогичный знак с цифрами 1–25. Туда-то мне и надо.

Я иду по каменной кладке сквозь крытый переход, — слева темнеет трава, — и считаю окна, проплывающие справа. Может, на этой траве когда-то давно люди дрались на мечах? Это легко представить, хотя я не могу визуализировать трупы или кровь — только людей, стоящих лицом друг к другу на рассвете. Ну и ладно: вверх по одному пролету каменной лестницы, дальше маленький коридорчик с мягким ковром и картинами на стенах, свернуть за угол, потом назад по другому коридорчику — и вот я на месте. Комната 23. На двери — конверт с моим именем. В конверте ключ, я отпираю дверь и захожу. Боже мой. Вот это — совсем другое дело. В комнате полированный, слегка неровный дубовый пол, наклонный, с дубовыми балками потолок, а мебель — почти исключительно антикварная: старая конторка с маленьким ключиком (увидев который, я сразу думаю: отлично, можно запереть вещи, — но мгновение спустя вспоминаю, как легко подбираются подобные ключики), двуспальная кровать с пологом на четырех столбиках, маленький дубовый книжный шкаф со стеклянной дверцей и удобное с виду кресло. В комнате есть своя уборная, где обнаруживаются тяжеленная белая эмалированная ванна, маленькая умывальная раковина и унитаз. За день я вся пропылилась, поэтому сразу мою руки и вытираю их небольшим белым хлопковым полотенцем. Над раковиной висит деревянный шкафчик с зеркальной дверцей; я его открываю. Я ожидала, что он окажется пустым, но в нем полным-полно дорогих косметических средств и средств для принятия ванны, многие — в розовато-лиловых стеклянных бутылочках. Гель для душа на основе морских водорослей и арники, розмариновый шампунь, шампунь из водорослей, душистая вода из цветов апельсинного дерева и еще много всяких прелестей. Например, нежные брусочки французского мыла, две натуральные губки, новая деревянная расческа, кусачки для ногтей и огромный пакет презервативов. Сделав эту последнюю находку, я почему-то краснею и спешно покидаю уборную.

Вернувшись в спальню, я замечаю, что на полках в книжном шкафу и вправду стоят книги. Множество справочников по идеации и маркетингу (разумеется), толстый словарь, библия и целая куча романов, рассчитанных, судя по обложкам, на девушек-тинейджеров. Так, стало быть, я здесь из-за Странной Идеи Мака. Но отчего меня сразу не отправили в эту комнату? И почему я вообще участвую в его безумном проекте? До сих пор не имею ни малейшего представления. Впрочем, сам вид этой комнаты служит ответом на вопрос Дэна. И ответ — «да». Каково бы ни было объяснение происходящему, но для нас избрание в проект означает быть особенными.

Прямо сейчас я хочу лишь с толком и расстановкой принять ванну, а потом вдоволь понежиться в кровати с пологом на четырех столбиках. Вместо этого я достаю с полки словарь и подхожу к конторке. Открыв ее латунного цвета ключиком, я обнаруживаю, что она, конечно же, битком набита дорогостоящими канцелярскими принадлежностями. Запихав всякие второстепенные мелочи в один из выдвижных ящиков, я вынимаю из сумки ручку с записной книжкой, кладу их на столешницу и сажусь. Записная книжка того сорта, каким я всегда пользуюсь (в узкую линейку, сами линейки бледно-голубые, точно выцвели), а ручку я взяла самую любимую (их у меня скопилась целая коллекция). Я просто не могу писать ничем другим. На конторке — маленькая лампа; я ее включаю. Быстро составляю половину довольно убогого списка типа «Что Нужно Сделать» (1. Организовать присмотр за котом), готовая спрятать под ним то, чем занимаюсь на самом деле, если кто вдруг сюда войдет. Потом достаю из кармана «попсовский» поздравительный бланк и кладу перед собой.

ОЦЭСЫЁВАСЙБЮЮХФДФЛВАЯЯЮИФАВН

Настало время разобраться с этим. Игнорируя навязчивые мысли вроде «кто мне это прислал?», а также тот факт, что глаза у меня слезятся от недосыпа, я начинаю искать закономерности. Минут через десять я вполне уверяюсь в своей изначальной интуитивной теории: это не простая моноалфавитная подстановка. Так что я решаю пойти путем Вигенера и посмотреть, что из этого получится.

Закономерности. Конечно, в куске текста подлиннее можно было бы найти больше закономерностей. Но все же парочка интересных факторов здесь наблюдается, и я начинаю делать первые пробные записи в своей книжке.

Моноалфавитные шифры существуют в различных формах уже многие сотни, если не тысячи, лет. В этих шифрах каждая буква исходного текста заменяется другой буквой соответствующего шифровочного алфавита. «А» может записываться как «Р», а «b», например, как «S». Каждой букве алфавита всегда будет соответствовать какая-то одна определенная буква в шифре. Такой шифр называется моноалфавитным, так как используется только один шифровочный алфавит. Я помню, как в детстве мне это объяснили и намекнули, что подобрать ключ к любой разновидности такого шифра — «легкотня легкотней». Например, «Цезарь»: да, это и вправду легкотня. Нужно только выяснить, на сколько шагов «сдвинут» алфавит, и дело в шляпе. Но если шифровочный алфавит был достаточно сильно рандомизирован, задача становится покаверзней. Фактически, если считать шифровочный алфавит «ключом», тогда у «Цезаря» — двадцать пять потенциально возможных ключей (так как существует лишь двадцать пять способов «сдвинуть» алфавит, не меняя порядок букв). Но если шифровочный алфавит (стандартный английский алфавит из двадцати шести букв) был перегруппирован случайным образом, то у него, как однажды продемонстрировал мне дедушка, оказывается 403 291 461 126 605 635 584 000 000 потенциально возможных ключей; это число является факториалом двадцати шести (что математики довольно остроумно обозначают как 26! и тем доказывают, что тоже неравнодушны к восклицательным знакам, в точности как работники индустрии игрушек).