Закон трех отрицаний - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 87

– Что мадам Волкова глупая и несчастная, но строит из себя умную и счастливую. Вот так примерно. Ничего интересного.

– А у Кабалкиной?

– Там еще хуже. Но с Любочкой что-то мне не до конца ясно. Помнишь, Сережка Зарубин говорил, что ее любовник бросил? Так вот, этот любовник у нас немец.

– Германия, Австрия, Швейцария?

– Понятия не имею, и Зоя Петровна не знает.

– Откуда же известно, что он немец?

– А Зоя Петровна слышала, как Люба с ним по-немецки разговаривала. Ушла, понимаешь ли, в ванную, заперлась там, чтобы никто не слышал, и щебетала, щебетала… А через пару дней впала в глубокое горе, из которого так до сих пор и не вышла. И знаешь, что странно?

– Скажешь – узнаю, – Доценко снова поежился на пронизывающем ветру. – Только давай шаг прибавим, а то я окоченел совсем.

Они пошли быстрее.

– Так вот, Люба всю жизнь матери доверяла и про все свои любовные истории ей рассказывала. Ничего не скрывала. А про этого немца Зоя Петровна ничего не знает, ну просто ничегошеньки. Кроме того, что он немец. Вот я и подумал, что, может быть, тут не любовная история, а деловая. С этим немцем она крутила какую-то финансовую аферу, а теперь он ее или кинул и оставил без денег, или подставил, и ей грозит разоблачение. Вот потому она так и нервничает.

– Зачем же она Зарубину плела, что у нее любовник пропал?

– Ой, наивный ты, Мишка, хоть и женатый! – фыркнул Селуянов. – Он же действительно пропал, немец этот, понимаешь? Она его найти не может, и не понимает, в чем дело, и от этого психует. Ей нужен был квалифицированный милицейский совет, что в таких случаях делать, как искать человека, чтобы не задействовать официальные каналы. Вот она и придумала, что это был любовник. Понял? И психолог Аничкова могла каким-то боком к этой истории прикоснуться. Может быть, видела что-то или слышала случайно. В общем, надо Любочкиного кавалера устанавливать и искать.

Доценко собрался было задать сакраментальный вопрос: «Как искать?», но внезапно остановился. Метрах в пятидесяти от дома, в который они направлялись, он заметил машину, возле которой стояли двое. Одного из них он помнил очень хорошо, совсем недавно разговаривал с ним, всего несколько дней назад, когда устанавливал его алиби на момент убийства актрисы Халиповой. Парень из группировки Руслана Багаева, кличка Самсон. Второго Михаил прежде не встречал, но внешность и повадка у него были не вызывающие никаких сомнений: такого же полета птичка. Оба в свободных темных брюках и коричневых коротких куртках с поднятыми воротниками, оба слегка небриты и примерно одного роста. Ну прямо близнецы-братья. Различие только в том, что у Самсона длинные волосы, забранные на затылке в куцый хвостик, а его напарник коротко острижен.

– Ну-ка погоди, – он придержал Селуянова за рукав. – Чего это тут багаевский шустрик толчется?

– Который? – насторожился Коля.

– Вон тот. Второго не знаю, а этот, с хвостиком, Самсон, мы его на причастность к убийству Халиповой проверяли. Слушай, может, Каменская права и между делом актрисы и Ларисой Риттер есть какая-то связь, а? Может, не будем торопиться с Харченко?

– Каменская, скорее всего, не права, – авторитетно заявил Николай, – но торопиться не нужно, это верно. Пошли, поговорим с ребятами. Харченко никуда не денется, к нему мы всегда успеем.

Сделав веселые лица и придав походке вальяжную расслабленность, они подошли к машине, возле которой стояла странная парочка.

– Здорово, Самсон. – Лицо Доценко излучало доброжелательность и радость по поводу неожиданной встречи. – Помнишь меня?

– А то, – коротко цыкнул Самсон.

Его лицо, напротив, никакой радости не выражало.

– По какой теме гуляем в районе Петровки?

– Где Петровка, а где мы, – немногословно, но вполне резонно ответил второй, стриженый.

– Ну не скажи, не так уж далеко, рядом совсем, – продолжал Миша. – Так все-таки, Самсон, чего ты тут выжидаешь, а?

– А тебе не все равно, начальник? Я просто стою, никого не трогаю, актрису твою я не убивал, ты это уже выяснил. Чего надо-то?

– Да ты понимаешь, – тягуче вступил в разговор Селуянов, рисуя крайнюю озабоченность и озадаченность, – актрису-то ты, может, и не убивал, но вот то, что ты тут стоишь и никого не трогаешь, мне не очень нравится.

– Это еще почему?

– Да ты понимаешь, в этом доме живет подозреваемый. Мы вот тут думали, может, это он актрису… того… А может, и не он. Шли вот и сомневались. А тут ты стоишь. И все сомнения разом пропали. Нехорошо, Самсон, некрасиво получается.

– Брось, начальник. – Самсон говорил по-прежнему лениво и неспешно, но в глазах заплескалось беспокойство. – Не в тему говоришь. Актрису никто из наших не трогал, вы ж сами проверяли.

– Да ты понимаешь, – снова затянул свою волынку Селуянов, – мы вот тоже думали, что он как следует все проверил, а оказалось, плохо он проверял. Много чего осталось невыясненным. Ему даже выговор за это объявили.

Он кинул на Доценко строгий взгляд придирчивого начальника, Миша тут же, как положено, отыграл смущение и некоторую даже виноватость.

– Короче, Самсон, ты нам сейчас быстро рассказываешь, кого вы тут караулите. Если это не имеет отношения к актрисе, мы уходим, а вы продолжаете стоять. А если не рассказываешь, то мы все дружно возьмемся за руки и потопаем на Петровку, тут недалеко. Машину твою здесь оставим, закрывать ее не будем, сигнализацию тоже включать погодим, а как на Петровку придем, тут же Гоге шепнем, что на Краснопролетарской тачка стоит, такая недешевая. Долго ты ее потом искать будешь.

Под Гогой ходили все угонщики, «работающие» в районе Садового кольца, и были они, с одной стороны, умельцами неслыханными, с другой – такими же неслыханными беспредельщиками, изымающими автомобили невзирая на лица, то есть у всех подряд, включая всенародно любимых артистов и криминальных авторитетов. Лишь бы модель и цвет подходили.

Самсон думал так же медленно, как и говорил. От напряжения морщины на лбу шевелились, и в такт этому шевелению хлопали короткие густые ресницы. Его стриженый напарник стоял с отсутствующим видом и ни о чем не думал, из чего оперативники сделали вывод, что главным в этом тандеме является именно Самсон, ему и решение принимать.

– Позвонить надо, – наконец выронил Самсон из плотно сжатых губ.

– Валяй, – разрешил Селуянов. – Только чтобы я слышал.

– А не перебьешься?

– Не перебьюсь, – заверил его Коля. – Вот как бог свят, не перебьюсь. Я все понимаю, ты человек подневольный, тебе разрешение на разговор надо получить. Я к этому отношусь с уважением. Звони. Но я должен слышать, что ты будешь говорить. Я ведь тоже человек подневольный, у тебя – понятия, у меня – инструкции. По-моему, это справедливо.