Сандаловое дерево - читать онлайн книгу. Автор: Элль Ньюмарк cтр.№ 70

— Понимаю.

— Вот тогда и началось. Никто ничего не организовывал, все случилось само по себе: стрельба, крики, паника, все мечутся, повсюду крики. Помню, ко мне бежит немец с белым флагом, а за ним наш парень, капрал: «Нет, мать твою, не уйдешь!» И очередь в спину. Нескольких убили заключенные. Лопатами.

— А ты?..

Мартин покачал головой:

— В тот день я никого не убил.

— Тогда что? Что ты мог сделать? И, знаешь, я могу их понять. Тех, других. Правда.

— Знаю. Я тоже их понимал, пока не увидел Эльзу.

— Ту девушку из булочной?

— Я ведь думал, что она там, в вагоне. В лагере было девятнадцать женщин-охранниц. Не знаю как, но среди них оказалась и Эльза. Скорее всего, ничего другого ей и не оставалось. В любом случае она прослужила там недолго. Что случилось с ее сыном и матерью, не знаю. Я увидел, как один наш парень прижал ее к угольному бункеру. Она увидела меня, узнала и крикнула, протянула руку. Что крикнула — я не понял. Важно то, что я так ничего и не сделал. Я был офицером, мог помочь, защитить. Одного слова хватило бы. Отставить. Но я не сделал ничего.

— Ты был в шоке.

— Я был офицером. Человеком. Она молила меня о помощи, а я стоял и смотрел, как тот парень вышибает ей мозги. Это была не война, а убийство. И я просто стоял в стороне. Какая-то часть меня так и останется там навсегда.

— Господи.

— Уже после войны был трибунал. Против нескольких ребят выдвинули обвинения, но Паттон [28] их отмел. Свидетелей не вызывали, виновным никого не признали. Много спорили насчет того, сколько именно безоружных немцев убили в тот день. Пятьдесят? Сто? Пятьсот? Не знаю. Там был хаос. Но я знаю, что Эльза заслуживала суда. Я знаю это сегодня и знал тогда.

— Ох, Мартин. — Руки мои упали на колени. Я не понимала что сказать, чувствовала себя совершенно опустошенной. Он ждал, а я молчала.

— Ну вот, теперь ты знаешь.

— Ты не мог это остановить, — только и выговорила я.

— Неужели не поняла? — Мартин улыбнулся, получилось нелепо, почти гротескно. — Я не хотел это останавливать. На ней была та форма. Скелеты в лохмотьях, голые трупы в вагонах, запах, гора обуви у крематория — и те, в нацистской форме. Я стрелял в них, тех, что в этой форме, все два года. Да, ее лицо, лицо Эльзы, в эту картину не вписывалось, но она носила ту чертову форму. Вот почему я ничего не сделал. И теперь должен платить.

— Это безумие, — пробормотала я. Паранойя и безрассудство, что за жуткая комбинация. Жуткая, но понятная. Жизнь не нашла для него расплаты, и он придумал ее сам. — Мартин? Милый? — Но он был уже не со мной — ужас случившегося сковал мозг; он сидел, невидяще уставившись в стол, словно снова вернулся туда. Я погладила его по руке: — Милый?

Мартин оторвал взгляд от стола.

— Знаю, мы познакомились в немецкой булочной. Лучше бы этого не было. Не хочу думать о немецких булочных.

Он поднялся и, не сказав больше ни слова, пошел спать. Я посидела еще немного, пытаясь найти в себе место для всего этого, и мои собственные переживания и тайны показались вдруг мелкими и незначительными.

Не могу сказать, долго ли я там сидела, но в какой-то момент глаза вдруг стали сами собой закрываться. Я бы, наверно, опустила голову на стол и уснула, но не хотела оставлять Мартина одного. Не хотела, чтобы думал, будто отвратил меня от себя так же, как отвратил себя от себя.

Я поплелась в спальню, и — вот чудеса! — Мартин мирно спал. На стуле висела одежда; рассеивая лунный свет, поблескивала москитная сетка. Лицо было спокойное и умиротворенное, каким я давно его не видела. Мартин жил с этим два с лишним года и вот теперь наконец выговорился, сбросил камень с души. С того вечера Эльза принадлежала уже нам обоим.

Поднялась я рано. Сердце колотилось, в животе ныло. Я быстро оделась и поспешила в кухню — приготовить Мартину плотный завтрак. Пока Билли ел роти с джемом, сварила кофе, сделала тосты и поджарила яичницу-глазунью, как любил Мартин. Накрывая на стол, я то роняла вилку, то нож, то гремела чашкой и блюдцем, а когда Билли вопросительно посмотрел на меня, попыталась улыбнуться. Мне хотелось, чтобы Мартин, войдя в кухню, оказался в атмосфере покоя и домашнего уюта, почувствовал, что мы в порядке, что он сам в порядке, что вообще все в порядке. Я даже пожалела, что у меня нет накрахмаленного белого фартука. Может, если сделать вид, что все хорошо, то все так и будет? Но когда муж вошел в кухню, хмурый, с плотно сжатыми губами, перед моими глазами пронеслись те ужасные сцены, а нахлынувшая волна беспричинного стыда и жалости (к кому?) заставила отвернуться. Я посыпала бораксом пятно на фарфоровой раковине и принялась ожесточенно оттирать.

— Позавтракаешь?

— Конечно.

Мартин чмокнул в затылок Билли, сел за стол, и я, собравшись с духом, обернулась. Он обмакнул тост в желток.

— Чему обязан всем этим?

— Может, теперь, когда все выговорились, мы оставим прошлое в прошлом и снова станем семьей.

Наверно, мне бы следовало посмотреть на него, дотронуться, но я только вытряхнула из пачки сигаретку и закурила.

Мартин перестал жевать и отложил вилку:

— Вот оно что. Ладно, понял.

— Что? — Я затянулась. Выдохнула в сторонку дым.

— Этого я и боялся. Ты не знаешь, как жить с этим.

Я стряхнула пепел, хотя стряхивать было еще нечего.

— А ты?

— Нет, но теперь нас уже двое. Зря я тебе рассказал.

— Но…

— Да-да. Большая ошибка.

— Нет. Я…

— Извини, Эви. Эта ноша не твоя — моя. Не надо было… Мне действительно очень жаль… — Он не договорил и, поднявшись из-за стола, вышел из кухни.

Открылась и закрылась дверь. Я понимала, что он прав. Понимала, что не знаю, как жить с этим. Часть меня рвалась успокоить его, утешить, убедить, что не виноват, но другая вопрошала, смогу ли я когда-нибудь смотреть на него и не видеть Эльзу. Выбросив остатки завтрака в мусорное ведро, я взялась за тарелки и терла, пока фарфор не начал попискивать под руками.

Схватку с тарелками пришлось прервать из-за появления посыльного. Я вытерла руки и прочитала записку от нашего домовладельца, сообщавшего, что он принимает приглашение и будет к одиннадцати. Убрав в шкаф останки подушки и смахнув с дивана перья, я вернулась в кухню — завершить начатое.

Когда Рашми увидела меня в кухне сражающейся с грудой тарелок и сковородок, она сбросила сандалии и, качая головой, поспешила к раковине:

— Арей Рам! Что вы делаете?