Песнь о Трое - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 45

Шум от того, что кто-то пытается войти в шатер, заставил меня поднять голову. Я увидел женщину, которая стояла, приподняв клапан, у входа. Она была закутана в мокрый гиматий, от которого шел пар. Я ошарашенно уставился на нее, не веря своим глазам. Она шагнула внутрь, задернула занавес над входом, откинула наброшенный на голову гиматий и встряхнула волосами, чтобы освободить их от особенно крупных дождевых капель.

— Ахилл! — воскликнула она, с глазами сияющими, как прозрачный коричневый янтарь. — Я видела тебя в Микенах, когда подглядывала в дверь за троном отца. О, я так счастлива!

К этому времени я уже стоял, разинув рот от изумления.

Ей было не больше пятнадцати-шестнадцати лет, это я заметил прежде, чем она сняла гиматий, открыв моим глазам кожу, похожую на молочного цвета мрамор с голубыми прожилками вен, и налитую грудь. Рот у нее был бледно-розовый, с красивым изгибом, волосы — цвета сердца огня. Ее невероятная живость заставляла воздух вокруг звенеть, лицо ее смеялось, а за нежной юностью угадывалась скрытая сила.

— Моей матери не пришлось меня уговаривать, — снова затараторила она, заметив, что я молчу. — Я не смогла ждать до завтра, чтобы сказать тебе, как я счастлива! Ифигения с радостью станет твоей женой!

Я подпрыгнул. Ифигения! Единственная Ифигения, о которой я слышал, была дочерью Агамемнона и Клитемнестры! Но о чем она болтает? С кем она могла меня спутать? Я продолжал глазеть на нее, словно неуклюжий дурак, лишенный дара речи.

Мое молчание и изумление, написанное на моей физиономии, в конце концов изменили выражение ее лица с сияющего от радости на неуверенное.

— Что ты делаешь в Авлиде? — выдавил я.

И тут в шатер вошел Патрокл, увидел нас и остановился.

— Гостья, Ахилл? — Его глаза блеснули. — Тогда я пойду.

Я быстро преградил ему путь и схватил его за локоть.

— Патрокл, она говорит, якобы она — Ифигения! — прошептал я. — Должно быть, это дочь Агамемнона! И по ее словам, она уверена, будто я послал за ней в Микены и просил у ее матери согласия на наш брак!

Его веселость пропала.

— О боги! Это что, заговор, чтобы возвести на тебя напраслину? Или они проверяют, можно ли на тебя рассчитывать?

— Не знаю.

— Мы отправим ее обратно к отцу?

Немного успокоившись, я задумался.

— Нет. Очевидно, она убежала тайком, чтобы увидеться со мной, и никто не знает, что она здесь. Лучше я задержу ее, а ты попытайся подобраться поближе к Агамемнону и выяснить, в чем тут дело. Поторопись.

Он исчез.

— Сядь, моя госпожа, — обратился я к своей гостье, тоже усаживаясь в кресло. — Хочешь воды? Может, чего-нибудь сладкого?

В следующее мгновение она оказалась у меня на коленях, обвила руки вокруг моей шеи и с легким вздохом прислонила голову к моему плечу. Я был готов сбросить ее на пол, но взглянул на ее перепутавшиеся кудри и передумал. Она была ребенком, и она была влюблена в меня. По сравнению с ней я был немыслимо стар, и для меня это было новое ощущение. Прошло полгода с тех пор, как я в последний раз виделся с Деидамией, но эта девушка будила во мне совсем иные чувства. Моя ленивая, самодовольная жена была на семь лет старше меня, и инициатива в ухаживании принадлежала ей. Для тринадцатилетнего подростка, только открывающего для себя функции тела, связанные с полом, это было изумительно. Теперь же я поймал себя на мысли, какие чувства вызовет во мне Деидамия, когда я закаленным в боях мужем вернусь из Трои. Мне было очень приятно держать Ифигению на коленях, вдыхать не духи, а сладкий, естественный аромат юности.

Улыбающаяся и довольная, она подняла голову, чтобы взглянуть на меня, и снова опустила ее мне на плечо. Я почувствовал, как ее губы ласкают мне горло, а ее грудь, прижатая к моей, жгла, словно раскаленным огнем. Патрокл, Патрокл, поторопись! Потом она сказала что-то, чего я не расслышал; я запустил руку в ее густые огненные волосы и запрокинул ей голову, чтобы увидеть ее дивное лицо.

— Что ты сказала?

Она покраснела.

— Я только спросила, не поцелуешь ли ты меня.

Я поморщился.

— Нет. Посмотри на мой рот, Ифигения. Он не создан для этого. Мои губы не могут ощутить вкус поцелуя.

— Тогда я сама буду тебя целовать.

Такое заявление должно было бы заставить меня оттолкнуть ее, но я не смог. Вместо этого я позволил ее губам, мягким, словно лебяжий пух, бродить по моему лицу, прижиматься к моим закрытым векам, щекотать основание шеи, где нервы подходят так близко, что заставляют сердце мужчины стучать, словно молот. Страстно желая обнять ее и прижать к себе так, чтобы у нее перехватило дыхание, я заставил себя отпустить ее и сурово посмотрел ей в глаза.

— Ифигения, хватит. Сиди спокойно. — Мне удалось усмирить ее и дождаться возвращения Патрокла.

Он остановился на пороге, насмешливо глядя на меня.

Я разомкнул ее руки, обнимавшие меня, и поднял их кверху, не зная, смеяться мне или сердиться. Патрокл никогда надо мной не смеялся. Потом я дотронулся до ее щеки и пересадил ее с моих колен в кресло. Насмешливое выражение сошло с лица Патрокла, теперь он казался мрачным и очень разгневанным. Но он не сказал ни слова, пока не убедился, что она нас не услышит.

— Ахилл, они состряпали неплохой заговор.

— Я так и думал. Что за заговор?

— Мне повезло. Агамемнон беседовал с Калхантом в своем шатре с глазу на глаз. Я тихонько улегся с подветренной стороны и сумел услышать большую часть того, о чем они говорили. — Он содрогнулся и вздохнул. — Ахилл, они использовали твое имя, чтобы выманить это дитя у ее матери! Чтобы привезти девушку в Авлиду, они сказали Клитемнестре, будто ты хочешь жениться на Ифигении до отплытия. Завтра ее принесут в жертву Артемиде, чтобы искупить какой-то проступок Агамемнона перед богиней.

Гнев испытывает всякий мужчина, хотя одним его доводится испытывать в большей степени, нежели другим. Я никогда не считал себя слишком подверженным гневу, но сейчас он просто захлестнул меня — великий гнев, стирающий чувства, мораль, принципы, благопристойность. Должно быть, боги на Олимпе ужаснулись. Мой рот растянулся в хищном оскале, обнажившем зубы, я дрожал, словно мной опять овладел морок, и я бы тотчас же вышел под дождь, чтобы зарубить Агамемнона со жрецом своей секирой, если бы Патрокл не схватил меня за руки с силой, которой я от него не ожидал.

— Ахилл, подумай! — прошептал он. — Подумай! Какой прок их убивать? Ее кровь необходима для того, чтобы флот мог отплыть! Из того, что было сказано между Агамемноном и Калхантом, мне стало ясно: верховного царя вынудили пойти на это!

Я сжал кулаки с такой силой, что разомкнул его захват.

— И поэтому ты предлагаешь мне стоять в стороне и радоваться? Они использовали мое имя, чтобы совершить преступление, которое запрещают новые боги! Это варварство! Это оскверняет воздух, которым мы дышим! И они использовали мое имя! — Я встряхнул его так, что у него застучали зубы. — Посмотри на нее, Патрокл! Ты сможешь стоять рядом и смотреть, как ее приносят в жертву, словно овцу?