Дочь пекаря - читать онлайн книгу. Автор: Сара Маккой cтр.№ 45

Мама Элси в нем души не чаяла, папа относился прохладнее. Элси отца понимала. Тот не одобрял, что мальчик так заносится и презирает их пекарню. В конце концов, Юлиус – сын его дочери, его кровь. В первую неделю он пытался приставить мальчика к работе. Юлиус жаловался и хныкал над каждой порцией булок и сластей. С ним на кухне появилась горечь, и все опасались, не передастся ли она хлебу. Спустя неделю мама попросила папу освободить ребенка от кухонных обязанностей, и с тех пор Юлиус только и делал, что играл в солдатиков на полу в кладовой.

Перед рассветом, пока папа растапливал печь, а мама обслуживала Юлиуса, Элси ненадолго оставалась наедине с Тобиасом и они разговаривали.

Прежде она рассказывала ему о Юлиусе, и теперь, когда тот приехал, Тобиасу было любопытно. Однажды утром, к удивлению Элси, он сказал:

– Я пытался услышать, как он поет.

Элси держала в руках шерстяные носки, которые мама связала для Юлиуса, а тот бросил на пол, заявив, что они кусаются. Носить он их не будет, а мама, если узнает, снова огорчится, что ее дар отвергнут. Элси воспользовалась случаем и отнесла их Тобиасу.

– Я приложил ухо к полу, но ничего не услышал. Только кастрюли звенят и покупатели разговаривают, – продолжал Тобиас, пока она натягивала ему носки повыше. – Какие песни он тебе поет?

– Поет? Кто поет?

– Юлиус. Ты говорила, он поет. Я сам больше не пою, хотел его послушать. – Длинные ресницы затрепетали.

Элси отдала ему завтрак, который мама принесла ей: кривой брецель в муслиновой салфетке.

– Ему пока не хочется, – сказала она и натянула ему ночной колпак на уши, чтоб не простудился. – Ешь давай.

Тобиас кивнул:

– Я тоже давно не пел по-настоящему. Офицеры заставляли, но их песни не такие красивые. Они не похожи на папины. Мы пели папины песни с мамой и Цилей. – Он бережно расстелил платочек на коленях. – Иногда я боюсь, что их забыл. Я вообще забыл, как я пою. Может, уже разучился.

Элси вздрогнула и потрепала его по волосам:

– Я никогда не забуду твой голос. И ты не забудешь. Он внутри тебя и всегда там будет. Честное слово.

Он кивнул и снова забрался в свое убежище, где лежали одеяла и вещицы из тайника Элси. «Воля мальчика» была открыта на стихотворении «Испытание существованием».

– Хорошие стихи, – сказала Элси. – «И мчится ум, и сердце поет, и приветствует крик того, кто смел», – процитировала она по памяти.

– «Но всегда Господь говорит в конце», – прошептал в ответ Тобиас, когда Элси понадежнее задвинула стенную панель.

Папа посчитал, что Элси без него неплохо справилась, и доверил ей многие семейные рецепты. Элси нравились новые кухонные хлопоты, и она привыкла к ранним приходам фрау Раттельмюллер. Та приходила уже давно, и родители ничего особенного в том не видели. Каждый день она заказывала двенадцать булок. Дюжина булок – как пароль: все нормально. Сегодняшнее отсутствие фрау знаменовало беду.

Очередь уменьшилась. Элси была рада. Папин хлеб на опаре подоспеет через полчаса, не раньше.

Из кладовой вышел Юлиус. Он только что умылся, волосы расчесаны. Мама отглаживала ему штаны и рубашку, как он привык в Программе.

– Прекрасно выглядишь, – сказала мама, взяла его за руку и легонько потрясла. – Поздоровайся с тетей Элси.

Он посмотрел сквозь нее.

– На завтрак я буду есть имбирный пряник.

– Послушай, на завтрак не едят сласти. Вам же не давали такое на завтрак в Штайнхёринге, правда?

– Нет. – Юлиус закатил глаза. – Мы там ели яйца всмятку, сосиски, белый хлеб со свежим маслом, абрикосовый джем и фрукты со всех уголков Германской империи. Но ведь тут этого нет. – Он выдернул ладонь из бабушкиных пальцев, сложил руки на груди.

– Конечно, нет, – кивнула мама. – Элси, дай Юлиусу пряник и стакан молока.

У Элси не было времени обслуживать избалованного племянника. Она взяла последний имбирный пряник, большой пряничный домик, который с Рождества украшал стеллаж, разломила пополам и протянула маме.

– Элси! – отчеканила мама.

– Ржаной хлеб с изюмом есть? – спросила следующая покупательница, удерживая одной рукой запеленатого ребенка. Дитя спало, прильнув щекой к маминой груди и открыв ротик.

– Есть ржаной, но без изюма, – ответила Элси.

Женщина порылась в кармане и вынула золотой крестик:

– Больше ничего нет.

Элси помедлила. Заметила выпирающие скулы и запекшиеся губы молодой матери.

– Оставьте себе. – Она похлопала ее по руке и достала черную буханку.

Глаза женщины наполнились слезами, и она поцеловала спящего ребенка.

– Спасибо вам огромное.

– Элси, молоко? – напомнила мама.

Элси с шумом выдохнула.

– Прости, мам, налей ему сама. Я занята.

Ледяной взгляд Юлиуса уперся ей в затылок. Мама увела его – вероятно, за молоком, но Элси знала, что молока они не найдут. Молока не было уже много недель. Папа разбавлял водой сливки и выменивал на хлеб сыворотку у сыровара.

– Следующий? – сказала Элси.

– Можно тебя на пару слов?

Сначала Элси не узнала эту фигуру в длинном, до лодыжек, тренче и черной шляпе с кружевами. Фрау Раттельмюллер подняла вуаль – лицо сосредоточенное, запавшие глаза. Очередь нетерпеливо зароптала.

– Через две минуты у поленницы на заднем дворе, – прошептала Элси, завернула в бумагу тонкий кусок пирога и протянула через стойку: – Спасибо.

Фрау Раттельмюллер вышла.

– Мама, – позвала Элси. – Постоишь минуточку? Я забыла принести дров.

Не совсем даже и соврала. Дров оставалось мало.

Мама встала за прилавок и кивнула следующему покупателю:

– Здравствуйте, герр Баумхоер.

Элси пересекла кухню, где папа месил тесто для черного хлеба, а Юлиус на стуле лениво жевал ведьминский хрупкий пряник. Надела ботинки, набросила шаль. За порогом был промозглый мартовский день.

Фрау Раттельмюллер ждала ее за поленницей. Элси специально шла уверенно и легко, на случай, если за ней следят. Если фрау все-таки решила ее сдать, надо напустить на себя невинный вид: может, бедной дочке пекаря дадут послабление. Но если раскрыли саму фрау Раттельмюллер, тогда это свидание выдавало в Элси соучастницу. Она замедлила шаги и остановилась. Их с фрау разделяла поленница.

– Да? – очень холодно спросила Элси. – Что вам нужно?

Фрау Раттельмюллер почуяла враждебность.

– Я пришла одна, без подвоха, – уверила она. – И не пришла бы, да выбора нет. – Она тяжело оперлась на клюку. – Я знаю людей в Дахау. Они говорят, что нацисты планируют выселение евреев. Русские и американцы близко. Скоро евреев погонят к Тегернзее пешком.