Жребий Салема - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 62

Там было прохладно. Окно распахнуто настежь. На постели был только матрац, но на верхней полке шкафа она нашла сложенные одеяла. Выйдя в коридор, Сьюзен заметила, как на полу что-то блеснуло, и, нагнувшись, подняла. Она сразу узнала перстень, который вручался всем выпускникам Камберлендской средней школы. На внутренней стороне выгравированы инициалы «МКР».

Майкл Кори Райерсон.

И на какое-то мгновение она вдруг поверила. Поверила всему! В ее горле застрял немой крик ужаса, и перстень, выскользнув из рук, откатился к окну и замер там, поблескивая.

1

Город знал, что такое тьма.

Он знал, что такое тьма, окутывающая землю, когда вращение планеты скрывает ее от лучей солнца, и знал о темной стороне человеческих душ. Являясь соединением трех частей: земли, жителей и их построек для жизни и работы, – город представляет собой нечто большее, нежели простая сумма его составляющих. Основная часть населения имеет английские, шотландские и французские корни. Есть, конечно, и другие, но их не много и они подобны щепотке перца, добавленной в солонку для вкуса. В этом «плавильном котле» никогда толком ничего не плавилось.

Почти все дома сделаны из добротного леса и имеют асимметрично скошенную крышу. Фасады зданий большинства магазинов построены так, чтобы выглядеть обманчиво внушительно, хотя никто не может объяснить зачем. Люди знают, что эти солидные и высокие фасады всего лишь ширмы, за которыми скрываются самые обычные дома. Точь-в-точь как в случае с Лореттой Старчер, у которой маленькая грудь, и все знают, что она носит бюстгальтер с толстой накладкой, чтобы визуально увеличить ее объем.

Почва в округе каменистая, а верхний плодородный слой очень тонок и неустойчив. Заниматься тут сельским хозяйством – тяжкий и неблагодарный труд. Борона вытаскивает на поверхность множество гранитных обломков и постоянно ломается. В мае, когда земля подсыхает и по ней уже может проехать грузовик, приходится делать с десяток ходок, чтобы вместе с детьми набрать полный кузов этих камней, а потом отвезти их и свалить в кучу, которая за двадцать лет, что ты тянешь эту лямку, превращается в огромный, покрытый сорняками холм. И когда все камни собраны и грязь из-под ногтей уже не вымывается, когда пальцы распухли и потеряли чувствительность, борона цепляется к трактору и неизменно ломается о случайно пропущенный камень, так и не успев пройти даже пары рядов. И меняя на бороне сломанный диск – а без помощи старшего сынишки тут не обойтись! – постоянно слышишь отвратительное гудение свирепых комаров, так и норовящих напиться твоей крови. И уже не сомневаешься, что именно этот звук слышат психи, когда у них окончательно сносит крышу и они убивают своих детей, или закрывают на автостраде глаза и выжимают до отказа педаль газа, или дотягиваются большим пальцем ноги до курка «винчестера», чтобы свести счеты с жизнью. А потом борона выскальзывает из потных ладоней сына, и острый диск срезает у тебя на руке кожу, и от безысходности тебя охватывает такое отчаяние, что ты готов все бросить и запить горькую или отправиться в банк, где взял заем под свое имущество, и объявить себя банкротом. И в тот момент, когда ненависть к земле на фоне необъяснимой тяги к ней достигает апогея, ты осознаешь, что любишь эту землю, и понимаешь: она всегда знала, что такое тьма.

Земля тебя держит и держит – крепко, как и дом, и та женщина, в которую ты влюбился в средней школе, только тогда она была девчонкой, а ты ни черта не знал о девчонках. Разве что в твоей жизни появилась подружка, которой ты дорожишь, а она исписывала твоим именем обложки всех своих учебников. А потом ты признался ей в своих чувствах, а она тебе – в своих, и все остальное уже стало не важно.

Тебя держат дети, те самые дети, которые были зачаты на скрипучей двуспальной кровати с облупленной деревянной спинкой. С наступлением темноты вы занимались любовью, и родилось шесть, семь, а то и десять детей. Тебя держат и банк, и автосалон, и магазин в Льюистоне, и производитель оборудования в Брансуике. Но крепче всего тебя держит город, потому что ты знаешь его как облупленный. Ты знаешь, кто будет днем ошиваться у магазина Кроссена, потому что потерял работу на обувной фабрике Нэппа. Ты знаешь, чья жена изменяет мужу, еще до того как тот сам об этом узнает. Взять хотя бы Реджи Сойера: ему и невдомек, что жена Бонни трахается с парнем из телефонной компании. Ты знаешь в городе все дороги и куда они ведут. А в пятницу после обеда вы с Хэнком и Нолли Гарденером можете отправиться в парк и выпить пару упаковок или ящиков пива. Ты знаешь все окрестности и как в апреле пройти через болото, не промочив ног.

Ты знаешь про город все! И город про тебя все знает. Знает, как болит у тебя спина после тяжелого трудового дня от неудобного сиденья в тракторе; что волдырь на спине всего лишь киста, так что беспокоиться не о чем, хотя сначала доктор и не был уверен; как ты собираешься оплачивать счета, которые приходят в последнюю неделю месяца.

Город видит тебя насквозь и не верит даже тем обещаниям, что ты даешь самому себе. Например, что отвезешь жену и детей в Диснейленд на будущий год или максимум через год, или что купишь новый цветной телевизор, если осенью удастся продать древесину, или что все образуется. Жизнь в городе, по сути, является ежедневным половым актом, совершаемым на людях, причем настолько совершенным, что по сравнению с ним ночное общение с женой на скрипучей кровати кажется простым рукопожатием.

Жизнь в городе обыденна и чувственна, она опьяняет. С наступлением темноты город принадлежит тебе, а ты – городу, и вы вместе проваливаетесь в глубокий сон, становясь бесчувственными ко всему окружающему подобно валунам на дальнем поле. Лишенные жизни, они только отмеряют дни, и когда на город опускается зло, его появление кажется предопределенным, сладостным и одурманивающим. Как будто город знает о приближении зла и о том, какую форму оно примет.

У города есть свои тайны, и он свято их хранит. Люди не знают всего. Им известно, что жена старого Элби Крейна сбежала с приезжим из Нью-Йорка, или им кажется, что они знают. Но на самом деле Элби размозжил жене череп, когда тот турист тайком уехал, а потом привязал к ногам камень и бросил тело в старый колодец. Через двадцать лет старый Элби мирно скончался в своей постели от сердечного приступа, а его сына тоже ждет смерть, но об этом мы расскажем позже. Возможно, настанет день, когда какой-нибудь подросток наткнется на старый колодец в густых зарослях ежевики, оторвет прогнившие доски и увидит на дне ямы скрюченный скелет, на ребрах которого до сих пор висит подаренное туристом ожерелье, позеленевшее и липкое.

Люди знают, что Хьюби Марстен убил свою жену, но не знают, что он заставил ее сделать сначала или как все было за несколько мгновений до того, как он снес ей выстрелом голову в залитой солнцем кухне, насыщенной удушающим ароматом жимолости, будто во вскрытом склепе. Они не знают, как она умоляла его об этом.

Кое-кто из женщин постарше – Мейбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Одри Хэрси – помнят, что Ларри Маклеод нашел в камине наверху обуглившиеся листы бумаги. Однако никто из них не знает, что это была переписка за двенадцать лет между Хьюбертом Марстеном и пережившим свое время австрийским аристократом по фамилии Брайхен, которых свел вместе некий бостонский книготорговец, погибший жуткой смертью в 1933 году. И что Хьюби Марстен, перед тем как повеситься, сжег эти письма, бросая их в огонь по одному и глядя, как языки пламени уничтожают толстые листки кремовой бумаги, покрытые тонким изящным почерком. На его лице при этом играла та же улыбка, что теперь появляется на губах Ларри Крокетта при виде сказочных бумаг на землю, хранящихся в сейфовой ячейке портлендского банка.