И там, у железных поручней, шеренгой стояли люди, глядя на
него сверху вниз строго и серьезно. На одном была военная форма, другие – в
штатском. Бестужев узнал стоявшего впереди всех поручика Лемке, а там увидел и
Колю Струмилина, и Пантюшку Штычкова, и поручика Гридасова, и Валерьяна Самойлова,
и еще многих…
Несмотря на приятное тепло, в коем он пребывал, словно под
пуховым одеялом, его прошиб озноб.
Ни одного живого он не увидел на этом странном корабле. На
борту он узнал всех и каждого – но живых не имелось, там были одни мертвые,
погибшие за последние годы, порой на его глазах. Одни мертвые.
Бестужев попытался шарахнуться – но он неким непостижимым
образом оказался едва ли не вровень со стоящими на палубе мертвецами, самыми
обыкновенными на вид, разве что бледными и серьезными, ничуть не напоминавшими
страшные привидения из готических романов, – и поручик Лемке, чуть
наклонясь, с самым решительным видом протягивал руку, и его пальцы вот-вот
должны были коснуться пальцев Бестужева, Бестужев, как ни дергался, не мог
пошевелиться, отнять руку, шарахнуться…
Пальцы мертвеца крепко сжали его ладонь, словно в капкан
угодившую. Бестужев, обретя некоторую свободу, отчаянно забился, не в силах
выдавить ни звука – и с ужасом чувствовал, что все бесполезно, что его с
необоримой силой влекут прямехонько на корабль мертвых…
Красноярск, октябрь 2009