Помощник инспектора разложил на столе многочисленные
документы.
– Проглядел? – спросил главный констебль.
– Да, сэр. Весь вечер потратил, освежил память. Да и не так
уж давно все это случилось.
– Хорошо, давай посмотрим. С чего начнем?
– Сначала, сэр, – предложил помощник инспектора. – Такая
закавыка случилась, ведь в то время никаких сомнений не возникало.
– Да, – протянул главный констебль. – Дело казалось яснее
ясного. Я не обвиняю тебя, Хьюш. Сам виноват на все сто процентов.
– И зацепиться было не за что, – задумчиво проговорил Хьюш.
– По телефону сообщили об убийстве. Узнали, что мальчишка ей угрожал,
обнаружили отпечатки пальцев на кочерге, его отпечатки, деньги нашли. Задержали
его сразу же, у него были деньги.
– Какое впечатление тогда он на тебя произвел?
Хьюш задумался.
– Скверное, – произнес он. – Чересчур наглый, ягненком
прикидывался. Изворачивался как мог, алиби выставлял с точностью до минуты,
наглец. Известное дело, все убийцы – первостепенные наглецы. Думают, что очень
умные. Полагают, хорошее дело сотворили, а как другие люди на это посмотрят, их
не касается.
– Да, – согласился Финней, – видно, тот еще тип. Все
документы это подтверждают. Ты сразу же разглядел в нем убийцу?
Помощник инспектора задумался.
– Не было повода усомниться, отпетый парень. Такие часто
становятся убийцами, наподобие Хермона в 1938 году. У него большой послужной
список: и велосипеды он воровал, и деньги прикарманивал, и пожилых женщин
обдуривал, а в довершение всего поозорничал с одной женщиной, потом это у него
в привычку вошло. Вот такой он, Джако Эрджайл.
– Но все-таки, – в раздумье протянул главный констебль, – мы
здорово напортачили.
– Да, – подтвердил Хьюш, – напортачили. А парень копыта
отбросил, дело скверное. Но замечу, с вашего разрешения, – встрепенувшись,
продолжал он, – парень все-таки был еще тот. Может, и не убивал никого, новые
факты о том свидетельствуют, и мы это теперь установили… Но и на ангела тоже не
похож.
– Хм, ловко получается, – огрызнулся Финней, – кто же ее
все-таки убил? Ты ведь этим делом занимался. Кто-то ее убил. Не сама же она
почесала себе затылок кочергой, кто-то ей помог. Так кто же?
– Интересно бы узнать, – вздохнул помощник инспектора, откидываясь
на спинку кресла.
– Запутанное дельце, а?
– Да, дело дохлое, фактов маловато. Вообще, не представляю,
где их брать, эти факты-то.
– А не подумать ли о тех, кто был в доме, заходил к ней?
– Ума не приложу, кто бы это мог быть, – ответил помощник
инспектора. – Кто-то из домашних или незнакомец, которому она сама дверь
открыла и позволила войти. Эрджайлы имели крепкие запоры. Ставни на окнах,
засовы, цепочки, на входной двери несколько надежных замков. Пару лет назад их
пытались ограбить, они были научены горьким опытом. – Он помолчал, потом снова
заговорил: – Беда в том, сэр, что в свое время мы довольно поверхностно
осмотрели место преступления. Посчитали вину Джако Эрджайла установленной.
Понятное дело, убийца ловко использовал ситуацию.
– Воспользовался случаем, что парень поругался с матерью и
угрожал ей?
– Да. Убийце оставалось лишь зайти в комнату, надеть
перчатки, подобрать брошенную Джако кочергу, приблизиться к столу, за которым
сидела, работая над документами, миссис Эрджайл, и огреть ее по голове.
– Зачем? – произнес майор Финней одно лишь короткое слово.
Хьюш в раздумье покивал.
– Да, сэр, это мы и хотели выяснить. Главный камень
преткновения – отсутствие мотива.
– С самого начала было ясно, для чего ее прикончили, –
сказал главный констебль. – Как и многие богатые люди, миссис Эрджайл
заблаговременно позаботилась о том, чтобы ее детям не пришлось платить налога
на наследство. Эти фонды с доверительным управлением – вполне законное дело. Ее
смерть не приносила им ничего сверх того, что они уже имели. Она не изводила их
своими нравоучениями и при жизни щедро на них тратилась. Все получили хорошее
образование, достаточные средства для начала самостоятельной деятельности,
имели карманные деньги на личные расходы. Одним словом, любовь, доброта,
благожелательность.
– Это так, сэр, – согласился Хьюш, – вроде бы никому ее
смерть не нужна была. Только… – Он замолчал.
– Да, Хьюш?
– Мистер Эрджайл, как я понимаю, подумывал о новой женитьбе.
Облюбовал мисс Гвенду Воугхан, она много лет у него секретарем проработала.
– Гм, – промычал майор Финней. – Видимо, это мотив. Тогда мы
об этом не подумали. Говоришь, много лет у него проработала? Думаешь, они уже
спутались, когда случилось убийство?
– Сомневаюсь, сэр. О таких вещах в деревне быстро начинают
болтать. Ничего такого между ними не было. Миссис Эрджайл не имела оснований
тревожиться и возмущаться.
– Ладно, – сказал главный констебль, – он вполне мог ей
просто симпатизировать.
– Гвенда Воугхан молода и хороша собой. Не красавица, но
привлекательна и, я бы сказал, даже мила.
– Вероятно, за долгие-то годы к нему привязалась, –
предположил майор Финней. – Эти секретарши всегда влюбляются в своих шефов.
– Вот мы и пришли к тому, что у этой парочки имелся
достаточно серьезный мотив, – подытожил обсуждение Хьюш. – Потом, там была еще
одна девушка из Швеции, экономка. Клянется, что любила миссис Эрджайл, но кто
знает? Может, между ними возникали какие-то трения и она могла посчитать себя
обиженной. Правда, в случае смерти миссис Эрджайл она ничего не приобретала, та
уже выделила ей довольно приличную ежегодную ренту. Трудно представить, будто
эта милая, благоразумная женщина могла ударить кого-то кочергой по голове! Но в
душу не влезешь, так ведь? Вспомните дело Лизи Боден.
– Да, – согласился главный констебль, – чужая душа –
потемки. Значит, о постороннем вторжении и речь не идет?
– Никоим образом, – отозвался помощник инспектора. – Ящик
письменного стола, в котором лежали деньги, был выдвинут. Пытались создать
впечатление, будто в комнате побывал грабитель, но все было сделано слишком
непрофессионально. Поэтому и заподозрили юного беднягу Джако.
– И с деньгами что-то непонятное произошло, – заметил главный
констебль.
– Да, – поддержал его Хьюш. – Это трудно объяснить.
Обнаруженная у Джека Эрджайла одна из пятифунтовых купюр находилась в той самой
пачке денег, которую миссис Эрджайл получила поутру в банке. На обратной
стороне купюры была написана фамилия: миссис Ботлбери. Джако утверждал, будто
деньги дала ему мать, но мистер Эрджайл и Гвенда Воугхан совершенно определенно
заявили: без четверти семь миссис Эрджайл вошла в библиотеку и сказала, что в
ответ на домогательства Джако не дала ему ни единого пенни.