– Что-нибудь из этого кто-то может подтвердить? Хотя бы
в промежутке от трех пополудни до семи вечера?
– Думаю, что едва ли, – бодро сказал
Седрик. – Национальная галерея, где служители глядят сквозь тебя
стеклянными глазами, битком набитый кинотеатр… Нет, очень сомнительно.
В дверь опять вошла Эмма, держа в руках маленький
еженедельник.
– Если не ошибаюсь, инспектор Краддок, вас интересует,
что каждый из нас делал двадцатого декабря, так?
– М-м… в общем, да, мисс Кракенторп.
– Я только что проверила по своим записям. Двадцатого
ездила в Бракемптон на заседание в Фонде помощи церковным реставраторам. Оно
закончилось примерно без четверти час, и мы с леди Адингтон и мисс Бартлетт,
тоже членами комитета, отправились в кафе «Кадена». После ланча мне
понадобилось сделать кой-какие покупки – продукты к праздничному столу,
рождественские подарки. Я побывала у Гринфолда, Свифта, Бута, в «Лайалле»,
обошла еще какие-то магазины. Без четверти пять выпила чашку чая в кондитерской
«Трилистник» и поехала на станцию встречать Брайена. Домой попала около шести и
застала отца в очень скверном настроении. Я оставляла ему все готовое для
ланча, но миссис Харт, которая должна была прийти после двенадцати и дать ему
чаю, не пришла. Он был так зол, что заперся в своей комнате, не впускал меня к
себе и не желал со мной разговаривать. Не любит, когда меня нет целый день, а я
специально стараюсь время от времени выбираться из дому.
– И правильно делаете, наверное. Спасибо, мисс
Кракенторп.
Не мог же он ей сказать, что, поскольку она среднего роста и
женщина, то не столь уж существенно, чем она занималась в этот день. Он сказал
другое:
– А остальные ваши братья приехали, как я понимаю,
позже?
– Альфред приехал в субботу поздно вечером. Сказал, что
пробовал мне дозвониться, когда меня не было дома, но отец, если он не в духе,
не подходит к телефону. А Гарольд приехал уже прямо в канун Рождества.
– Благодарю, мисс Кракенторп.
– Мне, верно, не полагалось бы спрашивать… – она
замялась, – но вы не скажете все-таки, что всплыло нового, чем вызваны эти
расспросы?
Краддок достал из кармана папочку. Кончиками пальцев вытащил
наружу конверт.
– Только не трогайте, пожалуйста, руками, вы узнаете
эту вещь?
– Как?.. – Эмма в недоумении подняла на него
глаза. – Но ведь это мой почерк! Это мое письмо Мартине.
– Я так и предполагал.
– Но каким образом оно к вам попало? Она – что?.. Вы
нашли ее?
– Может статься, что да, – нашли. Этот пустой
конверт был найден здесь.
– В нашем доме?
– На вашей территории.
– Тогда, значит, она приезжала! Она… Вы хотите сказать,
там, в саркофаге, была Мартина?
– Это кажется весьма вероятным, мисс Кракенторп.
Это стало казаться еще более вероятным, когда он вернулся в
город. Там его дожидалось сообщение от Армана Дессина.
«Одна из подруг Анны Стравинской получила от нее открытку.
По-видимому, история о морском путешествии соответствует действительности! Она
уже доплыла до Ямайки и, как у вас любят выражаться, прекрасно проводит время!»
Краддок скомкал записку и швырнул ее в мусорную корзину.
3
– Нет, честно, – произнес Александр, сидя в
постели и мечтательно поглощая шоколадный батончик, – мировой был денек!
Чтобы взять и так-таки найти самый настоящий вещдок!
В его голосе звучало благоговенье.
– И вообще, мировые получились каникулы, –
прибавил он со счастливым вздохом. – Наверное, такое уже второй раз не
повторится.
– Очень надеюсь, что со мною никогда не
повторится, – отозвалась Люси, стоя на коленях и укладывая в чемодан
Александровы пожитки. – Тебе обязательно набирать с собой столько
космической фантастики?
– Вон те две, верхние, – не нужно. Я их уже
прочел. А футбольный мяч с бутсами и резиновые сапоги можно уложить отдельно.
– Какие же вы, мальчики, берете в дорогу неудобные
предметы!
– Ничего. За нами пришлют «Роллс». У них такой «Роллс»,
что закачаешься! И еще – «Мерседес-Бенц» новой модели.
– Богатые, как видно.
– Купаются в деньгах! А люди симпатичные. Но все равно
жалко отсюда уезжать. Вдруг да еще обнаружится какой-нибудь труп…
– Вот уж чего не надо!
– В книжках это бывает сплошь да рядом. То есть увидит
человек что-нибудь или услышит, и его тоже укокошат. Например, так могут
поступить с вами, – прибавил он, разворачивая второй батончик.
– Благодарю покорно!
– Нет, я-то не хочу, чтобы это оказались вы, –
уверил ее Александр. – Мне вы как раз очень нравитесь, и Стоддерсу тоже. А
как готовите – это вообще конец света! Язык проглотишь! И соображаете
нормально.
Это последнее с очевидностью надлежало расценивать как
высокую степень похвалы. Люси так и расценила.
– Ну, спасибо. Только я не согласна умирать ради твоего
удовольствия.
– Тогда – будьте начеку, – сказал ей Александр. Он
отправил в рот кусок шоколада и уронил нарочито небрежным тоном: – Если у вас
иногда будет появляться мой папа, вы за ним присмотрите, да?
– Конечно, – отвечала с легким удивлением Люси.
– С папой, знаете, в чем беда, – сообщил ей
Александр, – ему не подходит лондонская жизнь. И женщины подворачиваются
неподходящие. – Он озабоченно покрутил головой. – Я к нему очень
хорошо отношусь, но за ним нужен глаз да глаз. Его несет по течению и прибивает
совсем не к тем людям. Плохо, что мама рано умерла. Брайену нужна нормальная
семейная жизнь.
Он выразительно посмотрел на Люси и потянулся за новым
батончиком.
– Четвертый, Александр! – ужаснулась Люси. –
Тебя стошнит.
– Ну, не думаю. Я раз съел шесть штук подряд – и
ничего. С печенкой все в порядке. – Он помолчал. – А вы Брайену
нравитесь, если хотите знать.
– Это мило с его стороны.
– Он кое в чем несуразно ведет себя, – продолжал
отпрыск Брайена, – но летчик-истребитель был классный. Жутко храбрый. И
жуткий добряк. – Он опять помолчал. Затем, воздев глаза к потолку,
смущенно произнес: – Знаете что, если уж откровенно, ему, по-моему, хорошо бы
жениться снова. На подходящей женщине. Я бы, по крайней мере, ничуть не
возражал иметь мачеху – ну, то есть если она подходящий человек…