– Ладно, ладно, – успокоил меня шеф. – Молодец, славно потрудилась. Слушай!
Тут до него дошло то, что я сказала.
– Ты взяла интервью у Дердекена?!
– Ну, интервью, не интервью, – обронила я небрежно, – но мы славно пообщались. Между прочим, классный мужик. Кстати! Вы знаете, что он детдомовский мальчик?
– Нет, – ответил шеф, перебирая бумаги. – И что с того?
– Вам ничего не приходит в голову?
– Звучит трогательно, – признал шеф. – Думаешь, он решил построить на этом свой имидж?
– Нет, – сказала я с досадой. – Не имидж.
– Тогда что?
Я немного помедлила и торжественно спросила:
– Что, если Дердекен – сын Терехина?
Шеф выронил стопку листов, которую держал в руке.
– Угомонись! – призвал он недоверчиво.
– Нет, серьезно!
– Слушай, ты и правда больная! – рассердился шеф. – Терехин умер в возрасте сорока восьми лет! Правильно?
– Правильно, – подтвердила я.
– Твоему классному мужику сейчас сорок. Правильно?
– Правильно, – снова согласилась я.
– Ты считать умеешь?
– Умею.
– Вот и посчитай!
Шеф наклонился над столом и ехидно спросил, понизив голос:
– А может, ты не знаешь, когда начинается период полового созревания у мальчиков?
– Знаю, – сухо ответила я.
– Тогда откуда эти бредовые гипотезы?
Я вздохнула. Иван Дердекен мне очень нравился, и я ощущала себя предательницей. Но профессиональные интересы были вне конкуренции. Как говорится, «Платон мне друг, но истина дороже»…
– Откуда мы знаем, что ему сорок? – спросила я тихо.
– Так, он сам ска…
Тут шеф оборвал себя на полуслове и уставился на меня.
– Вот именно, – подтвердила я многозначительно. – Сам сказал! Документы его кто-нибудь видел?
Шеф почесал бровь.
– Выглядит он неприлично молодо, – продолжала я. – На вид ему не больше тридцати.
– Так бывает, – попробовал отбиться шеф.
– Бывает, – согласилась я. – А что, если я права, и Дердекен – сын Терехина? Что, если ему тридцать, а не сорок? Что, если он приехал в город к своему отцу? Помните, я вам рассказала, как Вовка видел Терехина, Азика и Дердекена, выходящими из гостиницы чуть ли не в обнимку? Откуда такое дружелюбие? Может, Терехин уже выяснил, кто его сын и наследник? Иначе, откуда такое взаимопонимание?
– Остановись! – сказал шеф.
Он взялся обеими руками за голову и хорошенько помассировал ее.
– Я сейчас сойду с ума, – проинформировал он меня.
Я хмыкнула. Как же! Так я и поверила!
Шеф сосредоточенно посопел, растирая виски. Поднял на меня взгляд и спросил:
– Что ты от меня хочешь?
– Нужно выяснить, кто он такой.
– Ты про Дердекена?
– Про кого же еще? – удивилась я.
– А я чем могу помочь?
– У вас наверняка есть знакомые в Питере.
– Ну, предположим.
Я умильно сложила губки.
– Мореходка! – напомнила я. – Дердекен окончил питерскую мореходку!
– А-а-а, – сообразил шеф. – Ты хочешь, чтобы я выяснил, как его настоящее имя и сколько ему лет.
– Точно! Зовут его Иван Леонидович, это он мне сам сказал. Значит, если приложить некоторые усилия…
Я развела руками.
– Стерва, – сказал шеф. Подумал и повторил:
– Стерва. Ты хоть представляешь, сколько придется переворошить документов? Питерские коллеги меня обложат в три этажа!
– Мы отблагодарим! – бодро ответила я.
– Чем?
– Хлебом-солью! Отдыхать у моря питерские коллеги хотят? Вот мы им и организуем бесплатный тур!
– Следующим летом…
– Ну, и что? Лучше поздно, чем никогда!
Шеф с сомнением шмыгнул носом.
– Потом, питерским коллегам тоже может понадобиться помощь, – поддала я жару. – Жизнь-то полосатая! Сегодня они нам помогли, завтра мы им поможем.
– Ладно, – сдался шеф. – Я попробую. Говоришь, Иван Леонидович?
– Вообще-то, можно выяснить и фамилию. Радиостанцию на псевдоним не зарегистрируешь, – сказала я.
– Можно, – ответил шеф. – Только у меня в мэрии сложные отношения, сама знаешь.
– Тогда без фамилии. По имени-отчеству.
– Ладно, разберусь, – резюмировал шеф. – Хочешь еще что-то сообщить?
– Пока нет, – ответила я, вставая.
– Ну, и слава богу, – обрадовался шеф. – Иди работай.
Я постояла на месте, соображая. Не передать ли шефу те смутные угрозы, которые исходили от Аси? Но я посмотрела на хмурое лицо начальника и решила не грузить его новыми неприятностями.
Хватит с него на сегодня.
Подхватила сумку, попрощалась и вышла из кабинета.
Я прошлась по редакции, поприветствовала коллег. Обменялась новостями с Димкой Копыловым, немного посмеялась с Анечкой Локтевой.
Поискала глазами мою лучшую подругу Асю Курочкину, но ее на рабочем месте не обнаружила.
– Слушай, – спросила я Анечку, – Аси сегодня не было?
– Как, не было? – удивилась Анечка. – Была! Вон сумка лежит!
Я проследила за ее рукой. Действительно, Асина сумка. Лежит себе на кресле, делает вид, что хозяйки нет.
– Сама-то где? – спросила я.
Анечка пожала плечами.
– Ходит где-то рядом. Вообще, она какая-то странная сегодня.
– Странная? – удивилась я. – В чем это выражается?
– Даже не знаю, – с сомнением ответила Анечка. – Такое ощущение, словно она чего-то боится. Или как будто она тебя не слушает. Я ей полчаса долбила про статью, которую она должна сдать через день! Она уставилась на меня во все глаза, а потом спрашивает: «Что ты сказала»?
Анечка снова пожала плечами.
– По-моему, у барышни какая-то личная драма.
– Понятно, – сказала я с умным видом. И соврала. Ничего мне не понятно. Какая у Аси может быть драма? Азик бросил? Ну и пусть! Машину-то не отобрал, а для Аси это самое главное!
– Да вот же она! – сказала Анечка.
– Где?
Я оглядела редакцию.
– В окно посмотри.
Я выглянула в окно.
Ася сидела на скамейке, стоявшей неподалеку от входа. Она сидела спиной к нам, понурившись. Видно было, что ее одолевают какие-то нешуточные заботы.