Я не лгал Кашелу, когда на его вопрос, что мне известно о
камнях, ответил: немного. Только немного. Но что касается этих, то моих скудных
познаний было достаточно. Отделив наиболее многообещающие образцы для
эксперимента, я отколол от грязного минерала несколько включений. Несколькими
минутами позже края отобранных мною образцов показали великолепные режущие способности
на различных материалах, которыми я их проверял.
Кто-то тайком припрятал алмазы, еще кто-то решил дать мне о
них знать. А мой информатор — чего он хотел, чтобы я сделал с этой информацией?
Очевидно же, что если бы он просто хотел проинформировать власти, он сделал бы
это и без меня.
Сознавая, что меня используют в целях, которые мне
непонятны, я решил сделать то, чего от меня, вероятно, и ждали, потому что это
все равно совпадало с тем, что я должен был сделать.
Я сумел причалить и выгрузить снаряжение без каких-либо
проблем. Возвращаясь в коттедж, я нес завернутый в полотенце мешочек с камнями.
Новых записок под дверь не засовывали больше. Я отправился в душевую и принялся
отмываться.
Поскольку я не мог придумать, в каком месте лучше всего
укрыть камни, то засунул мешочек в мусоросборник и перекрыл выходной патрубок —
теперь их не смоет.
Выглянув и осмотревшись, я увидел, что Фрэнк и Линда кушают
на внутреннем дворике, так что я вернулся к себе и поел на скорую руку. Затем я
полюбовался на закат — может быть, минут этак двадцать. А потом, когда прошло,
как мне показалось, достаточно времени, я снова отправился обратно.
Все вышло еще лучше, чем я предполагал. Фрэнк сидел и читал
в одиночестве на своем дворике. Я подошел и сказал:
— Привет!
Он повернулся ко мне, улыбнулся, кивнул и отложил свою
книгу.
— Привет, Джим, — сказал он. — Теперь, когда вы пробыли
здесь уже несколько дней, как вам нравится это место?
— О, прекрасно, — ответил я, — ну, просто прекрасно. А вам?
Он пожал плечами:
— Не жалуюсь. Мы хотели пригласить вас к себе на обед. Может
быть, завтра?
— Великолепно. Спасибо.
— Приходите около шести.
— Ладно.
— Уже нашли какие-нибудь интересные развлечения?
— Да. Что из того, то я хочу посоветоваться с вами и
воскресить свои старые навыки охотника за камнями.
— О? Подобрали какие-то интересные образцы?
— Мне здорово повезло, — сказал я. — Это действительно была
поразительная случайность. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь смог обнаружить нечто
подобное, если бы не воля чистого случая. Хотите, я покажу вам?
Я вытащил камни из кармана и вывалил ему в руку.
Он разглядывал их. Он трогал их пальцами. Он перемешивал их.
Возможно, прошло с полминуты.
— Вы хотите знать, что это такое? — спросил он затем.
— Нет, я уже знаю.
— Я вижу. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Где вы нашли
их?
Я тоже улыбнулся — неторопливо.
— А еще есть? — спросил он.
Я кивнул.
Он облизнул губы и вернул камни:
— Может быть, вы решитесь рассказать мне, какого рода была
залежь?
Тут мне пришлось соображать куда быстрее, чем за все время
после моего приезда сюда. Что-то в той манере, в которой он спрашивал меня,
напоминало плетение паутины. Я полагал, что мне будет вполне достаточно маски
любителя-контрабандиста алмазов при разговоре с ним как с естественным
скупщиком контрабандных камней. Однако, теперь мне пришлось переворошить все
мои скудные познания, которые я имел о предмете беседы. Самые большие шахты
мира — это те, что в Южной Африке, где алмазы были найдены замурованными в
породу, известную под названием «кимберлит» или «синяя земля». Но как они
попали туда? Из-за вулканической деятельности — кусочки огня, что были пойманы
в ловушку потоком расплавленной лавы, подвергнуты сильному нагреву и давлению,
которые изменили их структуру, превратив в твердую кристаллическую форму, так
любимую девушками. Но были и наносные, аллювиальные месторождения-алмазы, что
были сорваны со своего первоначального водами древних рек, нередко уносивших их
на громадные расстояния от месторождения и накапливавшие их в далеких от берега
карманах. Конечно, все это было характерно для Африки, и я не знал, насколько
мой экспромт будет верен для Нового Света, для системы Карибских островов,
воздвигнувшихся благодаря вулканической деятельности. Возможность того, что
местные месторождения представляют собой варианты вулканических трубок или
наносов не исключались.
Ввиду того, что поле моей деятельности было весьма
ограничено сроками пребывания здесь, я ответил:
— Аллювиальное. Это была не трубка — я могу вам это сказать.
Он кивнул.
— Какая-либо идея у вас есть насчет того, как продолжить
ваши поиски?
— спросил он.
— Пока нет, — ответил я. — Там, где я их взял, есть еще
немало. А что до полной площади этого месторождения — ясно, что мне об этом
говорить еще рано.
— Очень интересно, — сказал он. — Вы знаете, это совпадает с
мнением, которого я придерживаюсь относительно этой части света. Вы не могли бы
дать мне хотя бы очень приблизительный намек, из какой части океана эти камни?
— Извините, — сказал я. — Вы понимаете…
— Конечно-конечно. И все же, как далеко уходили вы отсюда в
своих послеобеденных экскурсиях?
— Я полагаю, это зависело бы от моих собственных желаний
насчет этого
— насколько позволяет авиационный и водный транспорт.
Он улыбнулся:
— Ладно. Не буду больше на вас давить. Но я любопытен.
Теперь, когда вы их нашли — что вы собираетесь делать дальше?
Я тянул время, прикуривая.
— Наберу их столько, сколько смогу, и буду держать пасть на
замке, — сказал я наконец.
Он кивнул:
— А как вы собираетесь их продавать? Уж не останавливая ли
прохожих на улице?
— Не знаю, — признался я. — Я еще об этом не слишком-то
задумывался. Полагаю, что смогу пристроить их каким-либо ювелирам.
Он усмехнулся: