Тайна кода да Винчи - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Голд cтр.№ 53

— Это как сон? Может, я сплю?

— Я стал подозрительно часто тебе сниться! — рассмеялся Дик.

— Да, это странно… — кисло улыбнулся я, хотя в душе оценил шутку Дика. — Пора, наверное, показаться своему психоаналитику.

— А ты ходил к психоаналитику? — Дик явно не ожидал от меня такого.

— Ну, ходил, — нехотя ответил я.

— Не могу поверить, — в словах Дика прозвучало и уважение к моему поступку, и сомнение. — Это тебе помогло?

— Помогло? — задумался я. — Наверное, помогло. Я понял, что всю жизнь вел себя как последний эгоист.

Дик как-то странно улыбнулся — с горечью, но доброжелательно и сочувственно. Кому-кому, а Дику мой эгоизм был знаком не понаслышке.

— Результат не ахти. Но тоже результат, — дипломатично заметил он. — Ну ладно, пойдем ко входу. Время нашей группы.

— Ибици груэс… — тихо прошептал я.

Быстро дойдя до дома, Леонардо закрылся в своей спальне, открыл записную книжку и стал быстро покрывать ее страницы длинными колонками вычислений, пытаясь найти математическое выражение идеальных пропорций лица.

Потом, медленно водя рукой, словно она действовала сама, не подчиняясь его воле, медленно записал на полях: «Оглядываясь назад, не вижу ничего, кроме сожалений и разочарований. Потрачено столько сил, и почти ничего не сделано».

Леонардо снова взял зеркало и поднес к своему лицу. Потом стал искать в своем огромном архиве рисунок, сделанный им когда-то давно. Эскиз к голове ангела на картине Верроккьо «Крещение Христа». То был автопортрет тридцатилетней давности.

Потом он нашел еще один рисунок времен службы у герцога Сфорца. Неясный, быстрый набросок углем. Лицо вполоборота. Жесткое, с крепко сжатыми губами. Леонардо механически отметил определенное сходство с Буонаротти. Многого хотелось, все удавалось… Последняя встреча с матерью все изменила. Она стала водоразделом его жизни. С того дня он более не свободен. Он должен оберегать Панчифику…

Да Винчи опять взял зеркало. Уголки его рта и глаз опустились. От носа к подбородку бежали длинные глубокие морщины. Кожа лица утратила нежность и упругость. В бороде и волосах появилась проседь.

А теперь и его величие творца померкло, раздавленное тенью колосса Микеланджело. Время пролетело незаметно. Леонардо снова погрузился в математические расчеты. Как обычно поступал в минуты тоски или тревоги.

Около полуночи вошел Салаино. Он был в одной шелковой рубашке и бархатных штанах, сплошь покрытыми винными пятнами. Андре был сильно пьян.

Он развязно стянул с себя рубашку, обнял своего учителя сзади за плечи и прижался щекой к его уху:

— Три дня назад я взял у вас пятьдесят дукатов. Надеюсь, вы не сердитесь?

— Хорошо погуляли? — сухо спросил Леонардо.

— Хорошо. Хотите, завтра поедем кататься? У восточной границы Флоренции стоит бродячий цирк. Есть уроды. Вам понравятся.

— Нет, мне не хочется.

— Мне остаться?

— Нет.

— Позвать кого-нибудь другого?

— Нет.

Салаино пожал плечами и ушел спать.

Перед тем как попасть внутрь трапезной, экскурсанты совершают своеобразный круг почета. К зданию пристроена стеклянная галерея, состоящая из отсеков, каждый из которых служит своего рода накопителем для групп посетителей, отделенным от соседней, такой же части галереи закрывающимися на ключ дверями. Насколько я понял, эта сложная система обеспечивает безопасность — просто так в трапезную не попадешь, а главное — это поддержание специального микроклимата, защищающего фреску от окончательного разрушения.

Мы оказались в группе пожилых финнов — с гидом их было только двадцать три человека. Медленно по стеклянной галерее, переходя из одного отсека в другой, мы продвигались ко входу в трапезную.

— Ты не удивляйся, сейчас от изображения осталось не более трети, — шепотом сказал Дик. — Леонардо воспользовался необычной техникой. Он рисовал «Тайную Вечерю» не в афреско, как это обычно делают, нанося фрески, а темперой. Считается, что Леонардо выбрал этот способ, чтобы иметь возможность вносить изменения в картину. В случае традиционной техники художник рисует прямо по грунту и должен это делать очень быстро, пока грунт не затвердел. Как только это произойдет, уже ничего изменить нельзя. Можно только закрашивать, заново класть грунт и рисовать повторно…

— Дик, ты понимаешь финский?

— С чего ты взял? — удивился Дик.

— Ты переводишь их экскурсовода…

— Да нет! — тихо рассмеялся Дик. — Это общеизвестные факты.

— А-а-а… понятно.

— В общем, Леонардо ошибся. Для того, чтобы темпера легла на стену, он придумал особенный грунт, состоящий из смолы и мастики. Леонардо хотел таким образом защитить картину от влаги, поскольку монастырь находился в низине и страдал от ливней и наводнений. Но оказалось, что такой грунт впитывает соли, вымываемые жидкостью из каменных стен, они-то и разъели картину. В результате первые реставрационные работы своей фрески производил сам Леонардо — после наводнения 1500 года. Потом здание еще неоднократно затапливалось. Некоторые «реставраторы» заменяли изображения Леонардо собственными рисунками, эти слои удалили только в середине XX века. А изначально краски были яркими, сочными. Сейчас ты увидишь Христа, он одет в одежду двух цветов — красного и синего.

— Это что-то символизирует? — спросил я.

— Да, это символ небесных стихий — огня и воды. Небо изливается на землю — или массами воды, во время Потопа, или огнем — так было с известными городами и будет в будущем, если верить Апокалипсису. Так вот, я к тому, что сейчас оба цвета выглядят бледными, но раньше, по воспоминаниям очевидцев, красный на Христе буквально горел, а синий, казалось, струился. Но утраченные краски — это не единственное несчастье картины. Какое-то время трапезная использовалась как конюшня…

— Как конюшня?! — мне стало жутко от такого варварского отношения к картине Леонардо.

— Да, — подтвердил Дик. — Кроме того, монахи прорубили в центре стены отверстие для дополнительного входа в трапезную. Так что теперь у Христа на изображении нет ног. Это мы знаем, что Леонардо был непревзойденным гением эпохи Возрождения. А тогда, в его время, — он был одним из множества художников. Ты можешь себе представить, что какой-нибудь современный муниципалитет закажет роспись для своего зала заседаний одновременно у Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонаротти?

— Нет, — уверенно ответил я. — Это бы разорило даже нью-йоркскую казну!

— Вот, — улыбнулся Дик. — А флорентийскую Синьорию это не остановило. Кстати, потом еще допекала Леонардо требованиями вернуть деньги за незаконченную фреску…