Правда о деле Гарри Квеберта - читать онлайн книгу. Автор: Жоэль Диккер cтр.№ 97

— Это почерк вашего брата?

— Да, тут пометки, как подрезать розы… Он, помимо прочего, ухаживал за розами у Стерна. Не знаю, зачем я ее сохранила.

— Можно я возьму?

— Возьмете? Да, конечно. Только, боюсь, эти записи вряд ли представляют интерес для вашего расследования. Я их просматривала: это просто руководство по уходу за цветами.

Гэхаловуд кивнул:

— Видите ли, мне нужно сделать экспертизу почерка вашего брата.

— Бейте по этому мешку, Маркус. Бейте так, словно от этого зависит ваша жизнь. Вы должны боксировать так, как вы пишете, и писать так, как боксируете; вы должны выкладываться целиком, потому что каждый матч и каждая книга могут оказаться последними.

Лето 2008 года выдалось в Америке очень спокойным. Бои вокруг списка кандидатов в президенты завершились в конце июня, когда после праймериз в Монтане демократы выдвинули Барака Обаму; республиканцы же проголосовали за Джона Маккейна еще в феврале. Теперь пришло время собирать сторонников: ближайшие важные события ожидались только с конца августа, когда на съездах двух ведущих и старейших партий страны будут официально утверждены их претенденты на Белый дом.

В этот период затишья перед электоральной бурей, которая будет бушевать до Election Day, Дня выборов 4 ноября, вся пресса накинулась на дело Гарри Квеберта, породив небывалое волнение в обществе. Оно разделилось на «квебертистов» и «антиквебертистов», появились сторонники теории заговоров и те, кто считал освобождение под залог результатом денежной сделки с отцом Келлерганом. В придачу с тех пор, как мои записи попали в газеты, моя книга была у всех на устах; все только и говорили, что о «новом Гольдмане, который выйдет осенью». Элайджа Стерн, хоть его имя и не было прямо упомянуто в записях, подал иск о диффамации, чтобы помешать публикации. Дэвид Келлерган, со своей стороны, яростно отбивался от обвинений в дурном обращении с дочерью и также выразил намерение обратиться в суд. Среди всей этой шумихи радостно потирали руки два человека: Барнаски и Рот.

Рой Барнаски развернул полки своих нью-йоркских адвокатов даже в Нью-Гэмпшире, дабы пресечь любые юридические неувязки, способные задержать выход книги, и теперь ликовал: утечка (организованная им самим, в этом уже не оставалось сомнений) позволила ему занять все медийное пространство и обеспечивала неслыханные продажи. Он считал, что его методы не хуже и не лучше любых других, что мир книг уже не благородное издательское искусство, а капиталистическое безумие XXI века, что отныне книгу надо писать, чтобы она продавалась, а чтобы продать книгу, о ней должны говорить, а чтобы о ней говорили, надо силой отвоевать себе некое пространство, иначе его займут другие. Глотай, или тебя проглотят.

Что же касается процесса, то почти ни у кого не оставалось сомнений: уголовное дело скоро развалится. Бенджамин Рот имел все шансы стать адвокатом года и обрести всенародную известность. Он направо и налево раздавал интервью и целыми днями торчал в телестудиях и на местном радио. Не важно где, лишь бы о нем говорили. «Представляете, я теперь могу требовать тысячу долларов за час, — сказал он мне. — Всякий раз, как меня печатают в газете, мой почасовой тариф для будущих клиентов возрастает еще на десять долларов. Не важно, что вы там, в прессе, говорите, важно, что вы там есть. Люди помнят, что видели ваше фото в New York Times, а не то, что вы наплели». Рот всю жизнь ждал, когда на него свалится дело века; наконец он его нашел. И теперь в лучах софитов скармливал журналистам все, что те хотели услышать: рассказывал про шефа Пратта, про Элайджу Стерна, постоянно твердил, что Нола была девушка сомнительная, скорее всего манипуляторша, и что в конечном счете истинная жертва — это Гарри. Для пущего возбуждения аудитории он стал даже выдумывать какие-то подробности, намекая, что пол-Авроры состояло с Нолой в интимных отношениях, так что мне пришлось ему звонить и расставлять точки над «i»:

— Кончайте свои порнографические байки, Бенджамин. Хватит всех поливать грязью.

— Послушайте, Маркус, моя задача не столько в том, чтобы отмыть честь Гарри, сколько в том, чтобы показать, сколько грязи и мерзости пятнает честь других. Если суд все-таки состоится, я вызову свидетелем Пратта, приглашу Стерна, заставлю прийти всех мужчин Авроры, чтобы они прямо в зале, публично, каялись в своих плотских грехах с малышкой Келлерган. И докажу, что бедняга Гарри виноват лишь в том, что, подобно многим до него, дал себя соблазнить развратной девице.

— Да что вы такое несете? — возмутился я. — Ничего подобного и в помине не было!

— Ну-ну, друг мой, давайте называть кошку кошкой. Эта девчонка была потаскухой.

— Вы невыносимы, — сказал я.

— Я невыносим? Я всего лишь повторяю то, что сказано в вашей книжке, разве нет?

— Именно что нет, и вы это прекрасно знаете! В Ноле не было ничего развязного, ничего вызывающего. Ее роман с Гарри — это история любви!

— Любовь, любовь, куда ни плюнь, везде любовь! Любовь — ничто, Гольдман! Любовь — это увертка, которую придумали мужчины, чтобы самим не стирать носки!

Пресса во всем обвиняла прокуратуру; атмосфера в коридорах уголовной полиции штата накалялась: по слухам, губернатор во время трехсторонней встречи лично потребовал от следствия как можно скорее завершить дело. Рассказ Силлы Митчелл внес в расследование Гэхаловуда некоторую ясность; все факты указывали на Лютера, и сержант очень рассчитывал, что графологическая экспертиза записной книжки подтвердит его догадки. А пока ему нужно было узнать о Лютере побольше, особенно о его похождениях в Авроре. Поэтому в воскресенье, 20 июля, мы встретились с Тревисом Доуном, чтобы он рассказал нам все, что знает по этому поводу.

Поскольку я еще не был морально готов снова появляться в центре Авроры, Тревис согласился приехать к нам в придорожный ресторан невдалеке от Монберри. Я не ждал теплой встречи после всего, что написал про Дженни, но он держался со мной очень любезно.

— Прости за эту утечку, мне очень жаль, — сказал я. — Это были личные заметки, они не предназначались для чужих глаз.

— Мне не за что на тебя сердиться, Марк…

— Есть за что…

— Ты всего лишь сказал правду. Я прекрасно знаю, что Дженни была без ума от Квеберта… Я же видел, как она на него тогда смотрела… Наоборот, я думаю, твое расследование, Марк, вполне убедительно… По крайней мере, это тому подтверждение. Кстати о расследовании: какие новости?

Ответил ему Гэхаловуд:

— Новости такие, что у нас очень серьезные подозрения насчет Лютера Калеба.

— Лютера Калеба… А, этого психа? Значит, эта история с картиной — правда?

— Да. Судя по всему, девочка регулярно ездила домой к Стерну. Вы были в курсе относительно шефа Пратта и Нолы?

— В смысле, всей этой гадости? Нет! Я, когда узнал, ушам своим не поверил. Знаете, он, может, и оступился, но он всегда был отличный коп. В газетах пишут, что его следственные действия могут оказаться под вопросом, так вот я в этом сомневаюсь.