Откровения романтика-эротомана - читать онлайн книгу. Автор: Максим Якубовски cтр.№ 22

Через шесть месяцев у моей матери развилась раковая опухоль, и она умерла.

Но мелодия Чабби Чеккера была именно той песней, к которой я готовился, и когда прозвучали ее первые аккорды, я поспешно переместился на танцплощадку и начал прилежно вытанцовывать.

И я танцевал так отчаянно, что даже Катерина Жинард — с кривой улыбкой на лице, от которой я растаял, — присоединилась ко мне. «Мы танцевали так и прошлым летом, и зимой» [4] , и это было чудесно, и в почтенном возрасте шестнадцати лет я наконец поимел серьезное знакомство с миром женщин. Навсегда. Чтобы никогда с ними не расставаться, терпеть добро, зло, радость и сердечное отчаяние.

Вдохновленный, спустя несколько недель, после Нового года, когда начались уроки, я даже пригласил Катерину Жинард на свидание. Маленькая Катерина, она была похожа на птичку и постоянно мне льстила. Но это совсем другая история. Конечно же, печальная, но виноват в этом не Чабби Чеккер, так что — хей-хо, станцуем твист, круговыми движениями, закрой глаза и представь себе, что ты вытираешься после душа, и твое тело вращается по спирали, и банное полотенце мягко трется о твою кожу. О да!

Вернувшись в Париж, я окончательно погрузился в море секса.

Разношерстный саундтрек, смешавший прилежные звуки джаза (мой сосед по комнате слушал его постоянно), и это вгоняло меня в чертово чувство вины, потому что мне не нравился джаз. Я не испытывал от его искусственных тонов никакой чувственной радости — и все это вперемешку с последними хитами, которые я привез с родины: песни ранних «Биттлз», «It's all over now» «Роллингов», от которых в моих венах начинал бурлить адреналин, от них и другой рок-музыки. Я скоро подрасту и привыкну к этому ощущению, открою для себя чисто эмоциональную силу музыки и буду поражен тем, что от некоторых песен мне хочется плакать, потому что они в буквальном смысле оставляют в душе шрамы — на всю жизнь.

Время безрассудства, глупости и разбитых надежд.

У Луа были светлые волосы цветы соломы, и, на мой неопытный взгляд, она выглядела, как стройная и красивая модель. У нее были маленькие, но тугие груди и кожа цвета фарфора, и каждый раз, когда я входил в нее, я словно терял сознание, уверенный, что это только сон и что он слишком хорош, чтобы продлиться долго. Так оно, конечно, и случилось — вскоре я ей надоел.

Когда я теперь вспоминаю ее, то вспоминаю музыку «Фор Топс» «Reach Out and I'll be there», гимн Тамлы Мотаун, который играл на той вечеринке, где мы познакомились.

У нас с Николъ никогда не было секса. Обнаженные, мы часами лежали вместе, на моей кровати, но никогда не пересекали тот самый Рубикон. Была ли у нас песня, группа? Теперь я ненавижу себя за то, что не помню саундтрека к истории наших отношений. У нее были высокие скулы, короткие и жесткие светло-каштановые волосы и маленькое тело. Ее соски напрягались просто от моего дыхания. Она была первой женщиной, которая сказала мне «Я люблю тебя».

А затем был период, когда я встречался с певицей из фолковой тусовки. Когда ее карьера в Англии застопорилась, она решила переехать в Нэшвилл, откуда присылала случайные демо-записи. Потом она вышла замуж за владельца клуба в Гринвич Виллидже, человека намного старше себя, и решила завести детей, а потом мы перестали поддерживать контакт. У меня все еще лежат ее альбомы, пылятся на чердаке вместе с остатками моей виниловой коллекции.

С Мелиндой мы проводили вместе долгие часы, слушая умирающие, но все же экзотические звуки «Incredible String Band» на моем поломанном музыкальном центре, и медленно влюблялись друг в друга, спокойно и непритязательно, потом мы поставили печать на наших отношениях после автобусной поездки в Хакни ABC, мы хотели посмотреть там фильм Франко Дзефирелли «Ромео и Джульетта». Превосходная романтическая жвачка для еще непохороненных поздних шестидесятых.

Элайн была классической любительницей, одевалась в основном консервативно и отсасывала у меня с усердием настоящей шлюхи.

Табита любила «Дюран Дюран» и много других романтичных групп, а еще любила, чтобы я связывал ей руки, когда мы трахались.

Меланхолические мотивы Леонарда Коэна отмечают долгую и прерывистую связь с Мими, хотя еще ей нравилась «Металлика» и отдельные оперные арии. Женщина извращенных вкусов, настроений и сексуальных желаний.

Я полагаю, что в музыке Коэна есть нечто такое, почему эти аккорды заставляют резонировать все мои внутренности, мое сердце. Я часто включал его песни в различные сборники, которые делал для той, чье-имя-больше-не-должно-произноситься, вместе с песнями «Уокэбаутс», «Каун-тинг Кроуз», Спрингстином, Питером Гэбриэлом, «О Сюзанна», «Хэндсом Фэмили», Мэтью Райа-ном и опять теми же «Грант Ли Буффало».

Музыка, секс и разбитое сердце, или же «Ридерз Дайджест» сократит (и вычеркнет нежелательные места) историю моей жизни. Люди, которые работают в «Сони», «Вирджин» и других звукозаписывающих компаниях, должно быть, умирают со смеху, читая все это, потому что я постоянно извиняюсь перед ними за то, что впутываю их в свои дела. Но когда я, в три часа ночи, внезапно просыпаюсь в чужом гостиничном номере, в каком-нибудь американском городке или где-то еще, и весь мир за окном так холоден и тих, эта пустота внутри меня становится такой огромной, что я не могу этого вынести, — тогда я, с опрометчивой смелостью, беспорядочно вызываю в памяти лица, тела и мелодии вчерашних дней.

У Мими такие светлые голубые глаза.

Мотив из «Аиды».

Пизда К. У нее разрез — словно яркий кровавый цветок.

«Правда, правда, правда».

Неровные зубы Николь. Когда она улыбается, через эти зубы можно выпускать корабли на воду.

«Мелоди Нельсон» Гинзбура.

И снова, и снова.

Может быть, я просто сексуальный романтик, который видел слишком много фильмов и поэтому считает, что каждая жизнь, каждые отношения должны иметь свой саундтрек?

Или отвратительный, обманывающий себя порнограф, который верит, что шокирующая интимность каждого акта сексуальной невоздержанности может показать недоступные высоты чистой красоты — при условии, если подобрать к ним соответствующее музыкальное оформление?

Я могу жить с обеими предложенными мной самим теориями.

И уже мой бесстыдный разум занят тем, чтобы подобрать соответствующий саундтрек к Клаудии. Забыть номер отеля, железнодорожную станцию, на которой мы встретились, и чужой город, который укроет наши тела, цвет обоев, забыть, открыты ли у нее глаза или нет, когда мы ебемся, и все, что я хочу знать — какой именно я буду помнить ее, когда все это закончится, потому что в один прекрасный день это неизбежно закончится.