В пять часов он позвонил слуге и распорядился, чтобы его
вещи были уложены и коляска подана к половине девятого, так как он уезжает
вечерним поездом в Лондон. Он твердо решил ни одной ночи не ночевать больше в
Селби, этом зловещем месте, где смерть бродит и при солнечном свете, а трава в
лесу обрызгана кровью.
Он написал лорду Генри записку, в которой сообщал, что едет
в Лондон к врачу, и просил развлекать гостей до его возвращения. Когда он
запечатывал записку, в дверь постучали, и лакей доложил, что пришел старший
егерь. Дориан нахмурился, закусил губу.
— Пусть войдет, — буркнул он после минутной нерешимости. Как
только егерь вошел, Дориан достал из ящика чековую книжку и положил ее перед
собой.
— Вы, наверное, пришли по поводу того несчастного случая,
Торнтон? — спросил он, берясь уже за перо.
— Так точно, сэр, — ответил егерь.
— Что же, этот бедняга был женат? У него есть семья? —
спросил Дориан небрежно. — Если да, я их не оставлю в нужде, пошлю им денег.
Сколько вы находите нужным?
— Мы не знаем, кто этот человек, сэр. Поэтому я и осмелился
вас побеспокоить…
— Не знаете, кто он? — рассеянно переспросил Дориан. — Как
так? Разве он не из ваших людей?
— Нет, сэр. Я его никогда в глаза не видел. Похоже, что это
какой-то матрос, сэр.
Перо выпало из рук Дориана, и сердце у него вдруг замерло.
— Матрос? — переспросил он. — Вы говорите, матрос?
— Да, сэр. По всему видно. На обеих руках у него татуировка…
и все такое…
— А нашли вы при нем что-нибудь? — Дориан наклонился вперед,
ошеломленно глядя на егеря. — Какой-нибудь документ, из которого можно узнать
его имя?
— Нет, сэр. Только немного денег и шестизарядный револьвер —
больше ничего. А имя нигде не указано. Человек, видимо, приличный, но из
простых. Мы думаем, что матрос.
Дориан вскочил. Мелькнула безумная надежда, и он судорожно
за нее ухватился.
— Где труп? Я хочу его сейчас же увидеть.
— Он на ферме, сэр. В пустой конюшне. Люди не любят держать
в доме покойника. Они говорят, что мертвец приносит несчастье.
— На ферме? Так отправляйтесь туда и ждите меня. Скажите
кому-нибудь из конюхов, чтобы привел мне лошадь… Или нет, не надо. Я сам пойду
в конюшню. Так будет скорее.
Не прошло и четверти часа, как Дориан Грей уже мчался
галопом, во весь опор, по длинной аллее. Деревья призрачной процессией неслись
мимо, и пугливые тени перебегали дорогу. Раз кобыла неожиданно свернула в
сторону, к знакомой белой ограде, и чуть не сбросила седока. Он стегнул ее
хлыстом по шее, и она понеслась вперед, рассекая воздух, как стрела. Камни
летели из-под ее копыт.
Наконец Дориан доскакал до фермы. По двору слонялись двое
рабочих. Он спрыгнул с седла и бросил поводья одному из них. В самой дальней
конюшне светился огонек. Какой-то внутренний голос подсказал Дориану, что
мертвец там. Он быстро подошел к дверям и взялся за щеколду.
Однако он вошел не сразу, а постоял минуту, чувствуя, что
вот сейчас ему предстоит сделать открытие, которое — либо вернет ему покой, —
либо испортит жизнь навсегда. Наконец он порывисто дернул дверь к себе и вошел.
На мешках в дальнем углу лежал человек в грубой рубахе и
синих штанах. Лицо его было прикрыто пестрым ситцевым платком. Рядом горела,
потрескивая, толстая свеча, воткнутая в бутылку.
Дориан дрожал, чувствуя, что у него не хватит духу своей
рукой снять платок. Он кликнул одного из работников.
— Снимите эту тряпку, я хочу его видеть, — сказал он и
прислонился к дверному косяку, ища опоры.
Когда парень снял платок, Дориан подошел ближе. Крик радости
вырвался у него. Человек, убитый в лесу, был Джеймс Вэйн!
Несколько минут Дориан Грей стоял и смотрел на мертвеца.
Когда он потом ехал домой, глаза его были полны слез. Спасен!
Глава 19
— И зачем вы мне твердите, что решили стать лучше? — говорил
лорд Генри, окуная белые пальцы в медную чашу с розовой водой. — Вы и так
достаточно хороши. Пожалуйста, не меняйтесь.
Дориан покачал головой.
— Нет, Гарри, у меня на совести слишком много тяжких грехов.
Я решил не грешить больше. И вчера уже начал творить добрые дела.
— А где же это вы были вчера?
— В деревне, Гарри. Поехал туда один и остановился в
маленькой харчевне.
— Милый друг, в деревне всякий может быть праведником, — с
улыбкой заметил лорд Генри. — Там нет никаких соблазнов. По этой-то причине
людей, живущих за городом, не коснулась цивилизация. Да, да, приобщиться к
цивилизации — дело весьма нелегкое. Для этого есть два пути: культура или так
называемый разврат. А деревенским жителям то и другое недоступно. Вот они и
закоснели в добродетели.
— Культура и разврат, — повторил Дориан. — Я приобщился к
тому и другому, и теперь мне тяжело думать, что они могут сопутствовать друг
другу. У меня новый идеал, Гарри. Я решил стать другим человеком. И чувствую,
что уже переменился.
— А вы еще не рассказали мне, какое это доброе дело
совершили. Или, кажется, вы говорили даже о нескольких? — спросил лорд Генри,
положив себе на тарелку красную пирамидку очищенной клубники и посыпая ее
сахаром.
— Этого я никому рассказывать не стал бы, а вам расскажу. Я
пощадил женщину, Гарри. Такое заявление может показаться тщеславным
хвастовством, но вы меня поймете. Она очень хороша собой и удивительно
напоминает Сибилу Вэйн. Должно быть, этим она вначале и привлекла меня. Помните
Сибилу, Гарри? Каким далеким кажется то время!.. Так вот… Гетти, конечно, не
нашего круга. Простая деревенская девушка. Но я ее искренне полюбил. Да, я
убежден, что это была любовь. Весь май — чудесный май был в этом году! — я
ездил к ней два-три раза в неделю. Вчера она встретила меня в саду. Цветы
яблони падали ей на волосы, и она смеялась… Мы должны были уехать вместе
сегодня на рассвете. Но вдруг я решил оставить ее такой же прекрасной и чистой,
какой встретил ее…
— Должно быть, новизна этого чувства доставила вам истинное
наслаждение, Дориан? — перебил лорд Генри. — А вашу идиллию я могу досказать за
вас. Вы дали ей добрый совет и разбили ее сердце. Так вы начали свою праведную
жизнь.