Ледяное сердце - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Келлерман cтр.№ 12

Петра даже попыталась встретиться с членами группы «Тик-439», породившей надежды Беби-Боя на лучшие времена. Здесь она столкнулась с еще одной стороной музыкального бизнеса: приходилось преодолевать бесконечные препятствия, создаваемые буквально всеми — от служащих в приемных высших руководителей компании звукозаписи до менеджера джаз-банда Вельзевула Лоренса, громилы с елейным голосом. После десятикратных просьб он наконец снизошел до телефонного разговора с Петрой. Лоренс говорил мягко на фоне глухих ударов музыкальных инструментов. В течение двухминутного разговора Петра перенапрягла слух и почти потеряла терпение.

Да, Беби-Бой был великолепен.

Нет, он не знает, кто мог желать его смерти.

Да, ребята сделали с ним сногсшибательную запись.

Нет, после записи они с ним ни разу не встречались.

— Он в самом деле привнес нечто в их музыку? — спросила Петра.

Она купила их компакт-диск и обнаружила, что это омерзительная смесь слов поп-песен с тяжелым ритмом. И только мелодичные и поддерживающие минимальное напряжение звуки гитары Беби-Боя, прозвучавшие на двух дорожках, придавали всей этой мешанине некое сходство с музыкой.

— Да, он был невозмутим, — изрек Вельзевул Лоренс.

Коронер закончил свои дела с телом Беби-Боя, но никто не приходил забрать его. И хотя это не входило в ее обязанности, Петра провела кое-какие генеалогические исследования, и они вывели ее на ближайшую ныне здравствующую родственницу Эдгара Рэя Ли, Гренадину Берджиус, его двоюродную бабушку, немощную и говорившую надтреснутым голосом.

Вскоре стало ясно, что она страдает старческим слабоумием. Телефонный звонок привел старушку в замешательство, а Петра растерялась. Позвонив Джеки Тру, она известила его о сложившейся ситуации.

— Беби хотел, чтобы его кремировали, — ответил тот.

— Он говорил о смерти?

— А кто не говорит? Я займусь этим.

Был понедельник, около четырех утра. Душевные силы Петры истощились, но возбуждение не давало сомкнуть глаз. Глубоко вздохнув, она откинулась на спинку кресла и выпила холодный кофе, простоявший уже несколько часов. Кофеин — вот что поможет измотанным нервам, умница.

В комнате детективов было тихо — кроме только Петры и детектива второго класса Бальзама, который что-то выстукивал на стареньком компьютере, здесь никого не было. Бальзам, ровесник Петры, держался как старик, в том числе и в музыкальных предпочтениях. Он принес с собой мощный приемник, но никаких оглушающих звуков из него не исходило. Детектив слушал тихую легкую музыку: передавали какую-то песню волосатиков восьмидесятых годов, переделанную для исполнения на струнных инструментах и губной гармонике. Петра вдруг перенеслась мыслями к лифту универсального магазина. Третий этаж, женская спортивная одежда…

Перед ней на столе лежали ее записи по делу Беби-Боя. Петра собрала их и начала укладывать в папку по порядку номеров листов. Лишняя аккуратность в данном случае не повредит… А какая разница? Это дело еще долго не будет закрыто. Зазвонил телефон.

— Коннор слушает.

— Детектив? — спросил мужской голос.

— Да, детектив Коннор.

— Хорошо. Говорит полицейский Солдингер. Я на углу Вестерн и Франклина, и вы, ребята, здесь были бы нужны.

— Что там случилось?

— Это по вашей части, — ответил Солдингер. — Тут сплошная кровь.

После короткого визита Робин наши контакты ограничивались вежливыми телефонными звонками и корреспонденцией, сопровождаемой еще более вежливыми записками. Если ей и хотелось поговорить о Беби-Бое или еще о чем-нибудь существенном, то она нашла себе другого слушателя.

Я размышлял, не навестить ли Спайка. Я принял его в семью, но он кончил тем, что проникся ко мне презрением и всячески добивался внимания Робин. Никакой тяжбы за право на опекунство — я знал, чем все это кончится. И все же порой я скучал по морде маленького бульдога, по его смешному себялюбию, впечатляющему обжорству.

Наверное, скоро я сделаю это.

После звонка Петры я ничего не слышал об убийстве. Много недель спустя я увидел ее имя в газете.

Тройное убийство на автостоянке у танцевального клуба рядом с бульваром Франклина. В три часа утра машина с крутыми парнями «Американ бэнд» из Глендейла попала в засаду, организованную членами враждебной им группировки из восточного Голливуда. Петра с неизвестным мне ее коллегой Эриком Шталем арестовали пятнадцатилетнего снайпера и шестнадцатилетнего водителя после «продолжительного следствия».

«Продолжительного», видимо, означало, что дело завели вскоре после смерти Беби-Боя.

Тратит ли Петра время на то, что может успешно завершить?

Возможно, это так, но она неугомонна, и неудача только подстегивает ее.

Несколько следующих недель я проводил время в основном с Элисон, помогал детям, клал в банк кое-какие деньги. Особых усилий потребовала одна консультация: четырехлетний мальчик случайно прострелил ногу своей двухлетней сестренке. Много семейных проблем, нет легких решений, но в конечном счете все, |кажется, устраивалось.

Я убедил Элисон взять отпуск, и мы провели четырехдневный |уик-энд на ранчо «Сан-Исидро» в Монтесито, поглощая солнце и отменную пищу. Когда мы возвращались в Лос-Анджелес, я убедился, что имею успех на всех фронтах.

Через день после нашего возвращения позвонил Майло и сказал:

— Не говори, что ты жил.

— Я только тем и занимался, что жил.

— Смотри не перестарайся. Мне хотелось бы, чтобы ты забыл О зловещей основе наших взаимоотношений.

— Помилуй Бог, — удивился я. — Что случилось?

— Нечто решительно безжизненное. У меня есть кое-что из области потустороннего, и я, естественно, подумал о тебе.

— Потустороннее? В каком смысле?

— На первый взгляд беспричинное, но мы-то, искушенные в психологии, знаем, что так не бывает, правда? Человек искусства, художница, убита в день открытия собственного вернисажа. В прошлую субботу. Кто-то задушил ее. Орудие убийства — тонкий предмет с зазубринами — возможно, свернутая металлическая проволока.

— Следы сексуального насилия?

— В наличии признаки определенных намерений, но признаков надругательства нет. У тебя есть время?

— Для тебя — всегда.

Он предложил мне встретиться за ленчем в кафе «Могул», индийском ресторанчике в Санта-Монике, в нескольких кварталах от полицейского участка западного Лос-Анджелеса. Кафе помещалось на первом этаже, выходило на улицу и закрывалось поблёскивающими золотом хлопчатобумажными шторами в полоску. Прямо у входа, на месте, предназначенном только для грузовиков, обслуживающих кафе, стоял незаметный «фордик», на приборной доске которого лежали дешевые пластмассовые солнцезащитные очки. Они, как я знал, принадлежали Майло. Ярко-красные стены помещения были обиты гобеленом машинной выработки с изображениями большеглазых людей цвета мускатного ореха и храмов с остроконечными шпилями. Какое-то меццо-сопрано исполняло печальную песню. В воздухе пахло карри и анисом.