Произнеся этот странный текст, он мчится обратно к двери,
через которую, собственно, и вошел, точнее влетел, пару минут назад. Дело в
том, что он пришел вовсе не для того, чтобы исполнить данное вождю матассалаи
обещание узнать время. Он забежал зачерпнуть немного смелости, чтобы, наконец,
отважиться удрать куда глаза глядят, бросив в этом странном саду и жену, и
сына. Впрочем, сына давно скинули на руки бабушки, а что касается жены, то он
уже не раз подумывал, куда бы получше от нее удрать.
Бросив взгляд сквозь прозрачную занавеску, прикрывающую
окно, он убеждается, что странные посетители все еще в саду. Значит, настал
удобный момент для побега.
— Я… я вернусь! — бросает он бабушке, и, разбежавшись,
скользит к входной двери и, распахнув ее… сталкивается с пришельцами!
Не сумев затормозить, он в ужасе машет руками,
пробуксовывает на пятках и шлепается на навощеный до блеска пол. Руки,
выполняющие роль пропеллеров, придают телу необходимое ускорение, и он, не
снижая скорости, пролетает в дверь и мчится дальше, вниз по лестнице, используя
вместо тобогана собственный зад. Внизу мелкий гравий прекращает действие силы
скольжения, и он, подлетев вверх, падает и зарывается носом в садовую дорожку.
Пришельцы, к счастью, успели отскочить в стороны.
Впрочем, это не пришельцы, а посетители. Их трое. Первый не
слишком велик ростом и нисколько не черен. Он выглядит даже элегантно. Это
Давидо. Отец немного успокаивается, а Давидо приветственно приподнимает шляпу.
Двое других — черные. Только черное у них не лицо, а одежда. У них черная
форма. Это жандармы.
— Полдень! — с широкой улыбкой, словно он только что выиграл
в лотерею, сообщает Давидо.
Отец непонимающе пожимает плечами. Давидо вынимает из
жилетного кармашка часы, заботливо прикрепленные к кармашку цепочкой.
— Без одной минуты… если быть совсем точным! — добродушно
поправляется он. — Это предел моего терпения!
* * *
Маленький отряд во главе с Барахлюшем врывается в зал
перемещения.
Вновь приходится побеспокоить старичка-сторожа, и тот,
ворча, выбирается из кокона. Разумеется, настроение у него не самое лучезарное.
— Торопитесь! Я уже на всякий случай повернул первое кольцо!
— недовольно бурчит он. — У вас осталась всего минута!
Арчибальд первым садится перед огромной линзой волшебной
трубы. Среди провожающих сам король. Он прибыл без своего верного лошабака:
животное слишком велико для зала перемещения. Монарх подходит к Арчибальду,
старички пожимают друг другу руки и заговорщически подмигивают.
— Только приехал, а уже уезжаешь! — сокрушается король, не в
силах скрыть огорчения, вызванного отбытием старого друга.
— Это закон звезд, а звезды не ждут! — с хитрой улыбкой
отвечает Арчибальд.
— Да, знаю и очень сожалею об этом. Ты мог бы еще многому
нас научить! Ведь кругом столько интересного! — с тоской в голосе произносит
король. Арчибальд кладет руку ему на плечо.
— Сегодня вы знаете столько же, сколько я. И вместе мы
составляем единое целое: знания одного дополняют знания другого. Разве не на
этом держится государство? Разве не в этом сила минипутов? — с чувством
произносит старик.
— Да, ты совершенно прав, — соглашается король. — «Чем
больше нам хочется плакать, тем больше мы должны смеяться». Пятидесятая
заповедь.
— Вот видишь, вы же сами обучили меня этой заповеди! —
улыбаясь, отвечает Арчибальд. Король взволнован: он знает, что старый друг
искренне любит и уважает его и его народ.
Оба старичка невелики ростом, — зато душа каждого, поистине,
безмерна.
Проводник поворачивает второе кольцо — кольцо ума. Его
хорошо бы смазать, а то оно ужасно скрипит.
— Позаботьтесь о моем зяте! — с улыбкой говорит дедушке
король.
— С удовольствием. А вы присматривайте за моей невесткой! —
отвечает Арчибальд.
Проводник поворачивает третье кольцо — кольцо души.
— По вагонам! — кричит он, как заправский проводник в
поезде.
В последний раз Арчибальд прощально машет рукой, а затем
бросается на стекло, которое втягивает его в себя. Старичок исчезает, словно
утонувший в варенье кусок печенья.
Влекомый волшебной силой от одной линзы до другой, Арчибальд
постепенно прибавляет в росте. А линзы становятся все меньше и меньше.
В конце-концов подзорная труба буквально выплевывает его из
своих недр, словно косточку от вишни. Но, в отличие от косточки, Арчибальд
растет и увеличивается в размерах под действием света и воздуха. Не удержавшись
на ногах, он падает на густую зеленую траву, катится по ней и останавливается.
Превращение совершилось — Арчибальд обрел свой прежний рост. Вдыхая воздух
полной грудью, он садится на траву и приводит в порядок расшатанные нервы.
Неожиданно перед ним вырастает вождь матассалаи. Он
улыбается, обнажив в улыбке крепкие белые зубы.
— Как прошло путешествие, Арчибальд? — спрашивает вождь.
— Великолепно… Немного затянулось, но… великолепно! —
отвечает дедушка, очень довольный встречей со старым другом.
— А Артур? — обеспокоенно озирается африканец.
— Он сейчас прибудет!
* * *
Наши друзья-минипуты не спешат посадить отважного Артура
перед превращательной линзой, да и сам Артур не горит желанием погрузиться в
вязкую желеобразную массу, которая проглотит его, как хамелеон глотает
прилипшую к языку муху. Но если он хочет увидеть своих родных и рассказать о
своих невероятных приключениях бабушке, ему придется вытерпеть процедуру
превращения. Впрочем, он пока еще не уверен, стоит ли обо всем рассказывать
бабулечке — она наверняка страшно разволнуется.
К мальчику подходит Барахлюш.
— Мы будем скучать по тебе! Возвращайся поскорее! — просит
маленький принц.
— Вернусь через десять лун! Договорились, чтоб мне лопнуть!
— отвечает Артур, поднимая руку к небу и сплевывая на пол.
Барахлюш удивлен подобным подкреплением клятвы, однако обычай
ему нравится, и он решает перенять его.
— Договорились! — повторяет он, тоже поднимает руку и с
удовольствием плюет в угол.
Глядя, как старательно подражает ему крошечный человечек,
Артур не может удержаться от смеха.
— А ну, поторопись! — напоминает проводник. — Проход
закроется через десять секунд!