— Это — часть военной истории. В древние времена через
Кволард прокатились многие войны. Может быть, я изучал все это дотошней, чем
полагалось… До своего падения Кволард считался неприступным.
Мрин-Амрин что-то пробормотал, но явно не собирался
повторять это во всеуслышанье.
Грифон повернулся к Повелителям Стражи:
— С вашего позволения, я изменю свое решение. Я хочу
отправиться в Кволард.
— Что толку бродить по двухсотлетним развалинам? —
пренебрежительно процедил Мрин-Амрин. — Неужели там могло остаться что-то
ценное?
— Очень вероятно. Так вы разрешаете?
Хаггерт посмотрел на Мрина-Амрина, который молча развел
обеими парами рук, и обернулся к Грифону:
— Почему бы и нет? Даже если мы запретим, ты все равно
найдешь способ туда проникнуть. Пусть сам Кволард обратился в прах, но ты
можешь встретить кого-нибудь, кто роется в этом прахе. Хотя, насколько я знаю,
даже арамиты обходят это место стороной.
В глазах птицельва появился блеск, который непременно узнали
бы его старые друзья — например, его бывший заместитель Тоос (а ныне, должно
быть, Король Пенаклеса Тоос Первый). Этот блеск выражал те качества Грифона,
которые принесли ему славу победителя и снискали уважение всех, кто служил под
его началом.
— Это — одна из главных причин, по которым я хочу попасть
туда. Кажется… или это моя память вновь решила сыграть со мной злую шутку? —
Видя, что Хаггерт собирается что-то сказать, он упреждающе поднял руку:
— Чем меньше народу будет втянуто в эту историю, тем лучше.
Я вовсе не желаю отвлекать кого-то от важных дел. Не считая случая с бегунами,
на нас здесь никто не нападал… впрочем, наверное, вы все это время защищали
нас?
При этих словах Повелитель Стражи, державший флейту, поднял
взгляд. Он ничего не сказал — просто посмотрел на Грифона.
Хаггерт кивнул; маска на его лице легонько всколыхнулась.
Однако она была закреплена снизу, чтобы случайно не открылось то, чего никто не
хотел бы увидеть.
— Хранители травят нас день и ночь; правда, в последнее
время немного меньше. Они не могут повредить самим Землям Мечты, но их власть
распространяется на отдельные личности, и наша сила иссякает — по капле, но
непрерывно. Но боюсь, что скоро хрупкому равновесию придет конец. Старший
Хранитель Д`Рэк, соперник Д`Шая, единственный, кто не уступает ему в
могуществе, собирается вступить с ним в последнюю, смертельную схватку.
— Так я и думал, — кивнул Грифон. — Если никто не возражает,
я хотел бы взять с собой Джерилона Дейна и герцога Моргиса — и немедленно
отправиться в путь.
Хаггерт посмотрел на бывшего волка-рейдера. Тот закрыл
глаза, размышляя. Наконец он нехотя кивнул. В конце концов, подумал Дейн,
Кволард все-таки лучше, чем Канисаргос, а от Грифона ему все равно не
отделаться…
— Итак, — начал было Повелитель Стражи, но Тройя перебила
его:
— Повелитель Хаггерт, Повелитель Мрин-Амрин! — Она не
назвала имени третьего члена августейшей троицы и даже не глянула в его
сторону. — Позвольте мне сказать… Мы отправляем в путь двоих, которые не знают
— или не помнят — обычаев Империи Разрушителя. Не говоря уж о третьем, чья
преданность нам под большим вопросом. Хотя это не значит, что я ему не доверяю,
— поспешно поправилась она.
— Что ты говоришь! Не может быть! — шепотом съязвил Моргис,
придвинувшись к Грифону.
— Тише…
— Мы должны отправить с ними одного из нас. Тем более, что
может возникнуть необходимость срочно вернуться в Земли Мечты. Вряд ли они сами
смогут призвать Ворота… Я готова пойти с ними.
— Ты? — неизвестно зачем переспросил Хаггерт. Он даже не
стал советоваться с остальными Повелителями Стражи. — Отлично. Ступайте
вчетвером. И поскорей, пока ничего больше не случилось.
— Джиас! — произнес Мрин-Амрин, и Грифон понял, что это не
просто слово, но имя третьего Повелителя Стражи. Тот поднял равнодушный взгляд.
— Ты можешь призвать Ворота?
Джиас кивнул, поднес флейту к губам и заиграл.
Все, кто слышал эту мелодию впервые, почувствовали, как
потеплело в груди. Точно любящий отец зовет заблудшего сына — или, наоборот,
любящий сын взывает к блудному отцу. Щеки Джиаса раскраснелись, но не от
усердия, а от сильного душевного волнения.
Нелюди взяли под руки Грифона, Джерилона Дейна и Моргиса и
отвели их в сторону. Воздух перед глазами у всей троицы задрожал, и они увидели
пятно, которое росло и ширилось…
— А мы не могли бы сами построить ворота? — спросил Грифон
подошедшую Тройю.
— Никто из нас прежде не бывал в том городе. Воротам, — по
ее тону было понятно, что это слово она произносит с заглавной буквы, — не
стоит там появляться.
— А почему не применить Ворота против Канисаргоса?
— Наша власть имеет предел. Только Джиас может убедить их…
— Убедить?
— Потом, — шепнула Тройя, потому что перед ними уже возникли
Ворота. На этот раз они были полностью железными, и во многих местах их
покрывала ржавчина. По Воротам по-прежнему сновали крохотные стражи, но на этот
раз в их движениях чувствовалась тревога.
Грифон покачал головой и шепнул Тройе:
— Вспомни: когда мы в прошлый раз вызывали Ворота…
— То было совсем другое.
— Разве?
Джиас внезапно заиграл быстрей, настойчивей, и тяжелые
железные створки Ворот стали медленно-медленно открываться. Все затаили дыхание
— даже безликие (если, конечно, они вообще дышали).
По ту сторону Ворот стали видны руины — по всей видимости,
очень древние. Это, без сомнения, был злосчастный Кволард. Тяжелые черные тучи
закрывали небо, холодный ветер вздымал пыль над развалинами.
— Кволард никогда не был приветливым городом, — заметил
Хаггерт. — Спешите! Ворота могут закрыться в любую минуту! Мы редко призываем
их открыть путь в такие места.
— А как же вода и пища? — спросил Дейн. Но не успел он
договорить, как в комнату вошли четверо безликих с мешками в руках. Арамит,
содрогнувшись, прошептал Грифону:
— Эти помощнички, кажется, знают все наперед! Грифон кивнул,
принял узелок из рук безликого и закинул на плечо. Остальные сделали то же — и
птицелев первым шагнул к Воротам.
— А лошади? — спросил Моргис.