Сломанная роза - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Казанцев cтр.№ 6

Приступы кашля рвали горло. Физическое состояние было мерзким, о моральном — лучше и не говорить. Он выбрался из низины, оглашая округу хрипами и кашлем. Пополз на брюхе, потом поднялся на корточки…

Была глубокая ночь, когда измученный человек, одетый непонятно во что, выбрался в нормальную сухую местность — метрах в семистах восточнее болота. Лесная флора в этом месте произрастала не очень густо. Но баррикады из бурелома и мертвых деревьев вздымались волнами, ходить здесь в ночное время было невозможно в принципе. В узком промежутке между завалами он чуть не сверзился в яму, напоминающую по форме свежевырытую могилу. Это было символично. Он нарвал еловых лап, бросил на дно. Спустился в яму, дотянулся до сушняка и трухлявых коряжин, сгреб груду, навалил ее на себя, чтобы не думали, что в яме кто-то есть, и под этим гнетом провалился в состояние, немного похожее на сон…

Вадим пробыл в этом состоянии без малого сутки. Очнулся от хруста валежин, от гула голосов. Он весь закоченел, голова была пустая, как дырявый таз. В прорехах между гнилушками темнело небо. По лесу шла цепь — слава богу, что без собак! Военные глухо кашляли, позвякивали металлические антабки, скрепляющие ремни с автоматами. Беглец не испугался — закончились времена, когда он чего-то боялся. Он затаил дыхание, ждал. По щеке ползла какая-то тварь божья, но он не обратил на нее внимания. Хруст нарастал, превращался в активную возню — солдаты, глухо выражаясь, покоряли завалы. Кто-то в сердцах ударил по коряге и охнул от боли, когда она осталась на месте, вместо того чтобы отправиться в красивый полет. Усмехнулся однополчанин, идущий рядом.

— Чо шизуешь, Губа? Впервые, что ли, работа в лес убежала?

— Ничего, — огрызнулся пострадавший. — Зла уже не хватает. В натуре, Колян, поймаем этого стрелка, я его лично за пацанов на фарш пущу. А ну, не отставать! — хрипло гаркнул он. — Приходько, ты чего там, грибы собираешь? — похоже, этот тип был не просто безвестным рядовым, а носил высокое звание сержанта.

Крякнула толстая ветка над головой. Сержант ругнулся, нога провалилась в яму, в которой лежал разыскиваемый субъект. Он не стал выяснять, что за полость таится под ветками, потащился дальше, раскуривая сигарету, беглец почувствовал прогорклый запах второсортного табака.

Облава удалялась. Незадачливого жениха по-прежнему искали. Значит, было за что. Вояк из воинской части бросили на подмогу ментам, у которых не хватает людей, чтобы прочесать все окрестности… Он обливался холодным потом, скрипел зубами. В памяти всплывали ошеломленные, изъеденные страхом лица мальчишек из внутренних войск. Лопоухий парень в конопушках, которого он забил до полусмерти, пока остальные хлопали ушами. Напичканный пулями сержант, еще какой-то паренек со смазливой внешностью — из тех, что нравятся женщинам, неужели он всех их убил в состоянии аффекта? Глухая безысходность давила к земле, он плакал и не мог остановиться. Лица истинных виновников несчастья вставали перед глазами — теперь он никогда их не забудет… Относительно молодые, до сорока еще не добрались. У внушительного субъекта с погонялом Лютый был тяжелый взгляд, пикническое сложение, альфа-самец зональной закваски, явно центровой в этой вшивой компании. Череп — повыше, жилистый, отменная реакция, взгляд с ухмылкой, физиономия откровенно матерная. Кирпич — тот вроде попроще, рожа как рожа, беспрекословно слушался Лютого, но глазки подленькие, с подковыркой. Вшивый — типичный блатарь, но отчаян и шустер, не побоялся прикрыть отход «старших товарищей». Кто там еще? Шиза? С этим вопросов нет, уже горит на сковородке — такие долго не задерживаются в небесном приемнике-распределителе… Будьте вы прокляты, суки! Он отомстит, достанет их, он даже в аду не даст им покоя! Пусть не завтра, через десять лет, пятнадцать, двадцать, он их достанет и приговорит…

Городок Карагол отходил ко сну, гасли окна в домах, когда в свете недобитого фонаря возникла обтрепанная личность. Смертельно уставший человек оперся на трансформаторную будку, обозрел пустую окраинную улицу. Перевел дыхание и заковылял по обочине. Свалился под оградой, оторвал штакетину от горизонтальной перекладины и перелез на участок. Он постучал в окно бревенчатого домика, за которым поблескивал электрический огонек. Распахнулась створка, кто-то ахнул от удивления. Его схватили сильные женские руки, заволокли в комнату. Нескладная девица с немытой головой захлопнула фрамугу, задернула штору.

— Господи, Вадим, я чуть в обморок с тобой не упала… — Она подхватила его под мышки, доволокла до кровати. Но он не стал ложиться, сел на пол, прислонившись к кровати спиной. Она свалилась перед ним на колени, стала ощупывать, осматривать.

— Ты в порядке, не ранен? Боже, на кого ты похож… Горе ты мое Федорино…

— Все в порядке, Настюха, просто дико устал… Такое состояние, словно в меня КамАЗ с прицепом врезался. — Он уперся ладонями в пол, хотел подняться, но передумал.

Настя по прозвищу Фрикаделька продолжала охать над ним, порывалась куда-то оттащить, шуршала аптечкой, выискивая непонятно что. Она не спала до появления Вадима, решила подкрепиться перед сном: на столе рядом с компьютером обретались разорванный пакет с кефиром и надкусанный багет.

— Как дела, Настеныш? — просипел Вадим.

— Фигово, — она печально развела руками. — Вот грущу… под хруст французской булки… — и смутилась. — Прости, Вадим, но ничего упоительного в этом вечере нет… Все потрясены, весь город только об одном и говорит, просто в голове не умещается, дичь какая-то. Тебя менты ищут и целая рота солдат с Клюевской зоны…

— Я знаю… Слушай… — Он напрягся. — Я не сильно тебя подставляю?

— Не обижай, Вадим, — она опять присела рядом, обняла, зашмыгала носом. — Мы все тебя так любим, господи. Ты только не волнуйся, с чего бы они стали следить за моим домом? Кто я такая? Банальная Фрикаделька, никому не нужная… Отец в командировке в Н-ске, он ни о чем пока не знает, одна живу. Всех допросили, трясли вчера весь вечер, еще и сегодня приходили, выспрашивали, куда ты мог податься. Я им популярно объяснила, что не имею представления, куда ты мог податься. Полагаю, поверили, больше не придут, не бойся! Вадим, я не могу… — девушка заревела, стала размазывать слезы по щекам. — Вы все там мучились, страдали, а я с девчонками банкетный зал наряжала, шарики надувала, ленточки вешала, пропади они пропадом… Лучше бы я с вами поехала, не было бы сейчас так хреново. Мы ждали вас, дорожку ковровую постелили, пацаны аппаратуру отладили, тамаду опохмелили. Потом Сенька Пчелкин прибежал весь белый, стал такое рассказывать…

— Кто выжил? — он погладил ревущую девушку по волосам.

— Господи, так ты не знаешь… — ее лихорадило от рыданий, она едва не грызла ему плечо. — Вадим, я не могу об этом говорить… Нади больше нет… Твоих родителей больше нет — все погибли у этих проклятых «тройняшек»… Борька Шустов погиб… Максим Горелов пока жив, он в коме, в Новокузнецк увезли, врачи сомневаются, что выживет… Твой дядя погиб, Иннокентий Иванович — его в воду бросили, а он плавать не умел… Девчонки погибли — Тамарка Ходасевич и твоя двоюродная Зойка… Вовка Куделкин, Иван Петрович Муромский… Семеро раненых, их по больницам развезли… Илья, кузен Нади, уже в больнице скончался, а у его Машки пуля в челюсти застряла, вытащить не могут…