Апокалипсис Томаса - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 4

Квадратная, а не круглая, со стороной в тридцать футов, она поднимается на шестьдесят футов, если считать бронзовый купол, украшенный оригинальным шпилем, который выглядит, как сочетание скипетра, короны и крышки от старых карманных часов.

В поместье эту башню называют гостевым домиком, но для этих целей она использовалась не всегда. Узкие высокие окна открываются внутрь, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. Открыться наружу им мешают прутья железных решеток.

Решетки на окнах предполагают, что башня служила тюрьмой или крепостью. В любом случае, у ее владельцев имелись враги.

Входная дверь, обитая железом, сработана так, чтобы выдержать удар тарана, а то и артиллерийского ядра. За ней вестибюль с каменными стенами.

В вестибюле, слева, лестница, ведущая в верхние апартаменты. Там живет Аннамария, леди Колокольчик.

Еще одна дверь в вестибюле, напротив входной, ведет в апартаменты первого этажа, которые Ной Волфлоу, нынешний владелец Роузленда, предоставил в мое распоряжение.

Мои апартаменты состоят из просторной гостиной, спальни размером поменьше — в обеих комнатах стены обшиты панелями красного дерева — и кафельной ванной комнаты. Судя по интерьеру, последняя реконструкция проводилась в 1920-х годах. Декоратор придерживался стиля «искусство и ремесло»: массивные деревянные кресла с подушками, столы на козлах, соединения на шипах, декоративные деревянные гвозди.

Я не знаю, от Тиффани ли лампы со стеклянными абажурами, но очень возможно, что так оно и есть. Скорее всего, купили их, когда они еще не были музейными образцами, стоящими бешеных денег, и они так и остались в этой расположенной в глубине поместья башне, потому что всегда здесь находились. Одна из особенностей Роузленда — небрежное отношение к богатству, которое представляет собой поместье.

В гостевые апартаменты входит также маленькая кухня, с кладовой и холодильником, в которых есть все самое необходимое. Я могу сам приготовить себе что-нибудь простенькое или заказать какое-нибудь блюдо у шеф-повара поместья, мистера Шилшома, и еду принесут из особняка.

Завтрак за час до зари меня не прельстил. Я бы почувствовал себя приговоренным к смерти, который в свой последний день пытается наесться до отвала, прежде чем получить инъекцию яда.

Наш хозяин предупреждал, что между полночью и зарей лучше оставаться дома. Он заявлял, что один или несколько кугуаров недавно навели шороха в соседних поместьях, убили двух собак, лошадь, несколько петухов, которых держали как домашних любимцев. Хищники могли осмелеть до такой степени, что сочли бы за добычу гуляющего в темноте гостя Роузленда, если бы вдруг встретили его.

Я достаточно информирован о кугуарах, чтобы знать, что охотятся они как вечером, так и после полуночи, а также, если на то пошло, и днем. Поэтому заподозрил, что цель предупреждения Ноя Волфлоу — убедить меня не искать так называемую гагару и не исследовать другие странности Роузленда под покровом ночи.

В тот февральский понедельник, еще до зари, я вышел из гостевого домика и запер за собой обитую железом дверь.

И мне, и Аннамарии дали ключи и строго наказали всегда запирать дверь башни. Когда я высказался в том смысле, что кугуары не смогут повернуть ручку и открыть дверь, заперта она или нет, мистер Волфлоу заявил, что мы живем в начальный период нового темного века, и огороженные высокой стеной поместья и охраняемые жилища богачей более не обеспечивают надлежащей безопасности, потому что «отчаянные воры, насильники, журналисты, жаждущие крови революционеры и кое-кто и похуже» могут появиться, где угодно.

Его глаза не вращались, словно две юлы, дым не шел из ушей, когда он озвучивал это предупреждение, но мрачное выражение лица и зловещий тон хорошо смотрелись бы в каком-нибудь мультфильме. Я думал, что он шутит, пока не встретился с ним взглядом. В тот момент я понял, что он такой же параноик, как трехлапый кот, окруженный волками.

Не знаю, имелись ли для его паранойи веские основания или нет, но я подозревал, что воры, насильники и революционеры нисколько его не тревожили. Ужас вызывал «кое-кто и похуже».

Выйдя из гостевого домика, я зашагал по вымощенной плиточником дорожке, проложенной по эвкалиптовой роще к границе пологого склона, уходящего к особняку. Огромная, ухоженная, ровно выкошенная лужайка пружинила под ногами, словно ковер.

На полях по всей периферии поместья, где я прогуливался в другие дни, среди великолепных, раскидистых дубов, вроде бы растущих хаотично, но в некоем гармоничном порядке, мне встречались и белая ожика, и канареечник, и пеннисетум.

За свою жизнь я не видел более прекрасного места, чем Роузленд, и нигде не ощущал так много зла.

Некоторые скажут, что место — оно и есть место, не может быть ни добрым, ни злым. Другие станут уверять, что представление о зле, как о реальной силе или существе, безнадежно устарело, а дурные поступки мужчин и женщин можно объяснить той или иной психиатрической теорией.

Этих людей я никогда не слушаю. Если бы послушал, давно бы погиб.

Вне зависимости от погоды, даже под обычным небом, дневной свет в Роузленд, похоже, поступает от другого солнца, отличного от того, что освещает остальной мир. Здесь знакомое кажется чужеродным, и даже самый что ни на есть материальный, самый ярко освещенный предмет выглядит миражом.

И теперь, глубокой ночью, я не чувствовал себя одиноким. Наоборот, не отпускало ощущение, что за мной наблюдают, меня преследуют.

В других случаях я слышал шелест в неподвижном воздухе, который ничем не мог объяснить, одно или два слова, пробормоченные неизвестно кем, торопливые шаги. Мой преследователь, если такой и был, всегда прятался за кустами или в лунных тенях, а то и подглядывал за мной из-за угла.

Желание расследовать убийство вынуждало меня кружить по Роузленду под покровом ночи. Женщина верхом на жеребце, ставшая чьей-то жертвой, не покидала Роузленд в надежде, что совершившие зло по отношению к ней и ее сыну понесут заслуженное наказание.

Роузленд занимает пятьдесят два акра в Монтесито, анклаве для богатых, по соседству с Санта-Барбарой, где тоже обитают далеко не бедняки. Назвать Санта-Барбару городом бедных — все равно что принять «Риц-Карлтон» за мотель «Бейтс» из фильма «Психоз».

И особняк, и остальные пристройки возвели в 1922-м или 1923 году. Тогда поместье принадлежало Константину Клойсу, газетному магнату. Он входил и в число отцов-основателей одной легендарной киностудии. Жил главным образом в Малибу, а Роузленд превратил в особое убежище, где мужчина мог предаться мужским увлечениям: верховой езде, стрельбе по тарелочкам, охоте, покеру на всю ночь, возможно, пьяным загулам.

Клойс интересовался необычным, — сверхъестественным тоже — широким спектром теорий, выдвигаемых разными знаменитостями, начиная от медиумов и мистиков вроде Елены Петровны Блаватской и заканчивая переустроителями мира, такими, как знаменитый изобретатель и физик Никола Тесла.

Некоторые верили, что Клойс в свое время финансировал проведение в Роузленде различных исследований: разработкой лучей смерти, проверкой современных алхимических методов и созданием телефонов, позволяющих говорить с мертвыми. Но есть люди, уверенные в том, что «Сошиэл секьюрити» — название стирального порошка.