Чего не прощает ракетчик - читать онлайн книгу. Автор: Максим Михайлов cтр.№ 23

Летчик лежал всего в двух шагах. Руки и ноги расслабленно раскинуты в стороны, ногти скрюченных пальцев безжалостно впились в ладони, да так и застыли в навечно сведшей их судороге. Забрало шлема опущено на лицо и густо заляпано изнутри темной вишневого цвета кровью. Мертв. Никаких сомнений. Ран на теле не видно, да и парашют вроде бы исправно раскрылся. Значит, успел катапультироваться еще до попадания ракеты, возможно, думал, что спасся, но тут его настигла ударная волна, разрывая кровеносные сосуды, плюща внутренние органы, выбивая из глазниц вскипевший мозг. Преодолевая отвратительную ватную слабость в коленях, Севастьянов сделал шаг к распростертому на земле телу.

Неожиданно откуда-то сзади, из-за плеча вывернулся Гром. Севастьянов лишь мельком окинул старлея взглядом, но даже после такого беглого осмотра поразился произошедшей с ним в одночасье перемене. За время поездки черты лица молодого офицера странным образом вытянулись и заострились, вокруг глаз и губ залегли глубокие жесткие морщины, а сами глаза вдруг стали колючими и холодными, похожими на прозрачные кусочки льда. Форма тоже поменялась и из стандартной советской полевой хэбэшки вдруг стала пестрым чужим камуфляжем, а на ногах вместо хромовых сапог появились кургузые ботинки на толстой рифленой подошве. Ошарашенный такой переменой Севастьянов развернулся к неспешно выбирающемуся из кабины полевику и замер, не находя слов. Полевик оказался вообще незнакомым, горбоносым, заросшим сизой трехдневной щетиной. Такого кадра в их части в принципе быть не могло. Понятно, что боевые и так далее, но не бриться несколько дней, учитывая крутой нрав их начальника штаба, не мог себе позволить ни один офицер, а тем более солдат. Хуже того, заросший горбонос, как нечто само собой разумеющееся, тянул из кабины масляно блестящий иностранный автомат неведомой Севастьянову конструкции. Есть от чего полностью обалдеть! Впрочем, долго удивляться ему не позволил Гром.

— Что долетался, гондон штопанный?! — прошипел он, кривя губы в незнакомой обнажающей по-волчьи оскаленные зубы усмешке.

Потом, сделав шаг вперед, он широко размахнулся и воткнул носок ботинка летчику в бок. Мертвое тело безвольно дернулось под его ударом, а Гром что-то утробно рыкнув пнул его еще и еще раз… Нацелился в голову, но пришедший в себя Севастьянов схватил его сзади за плечи.

— Гром, ты чего? Совсем обалдел?! Что делаешь, придурок?!

— Пусти! — хрипло выдохнул старлей.

Или уже не старлей вовсе… На чужом незнакомом камуфляже не было никаких знаков различия.

— Пусти, сказал! Разорву эту суку!

Отвлекшийся на рассматривание пустых без малейшего намека на звезды погон Севастьянов на секунду выпустил его плечо, и Гром тут же воспользовался его оплошностью, изо всех сил приложившись к мотнувшейся как футбольный мяч голове летчика. Сухо треснуло, отлетая в сторону пластиковое забрало, открывая залитое кровью, искаженное навечно застывшим страданием лицо с бурыми пятнами лопнувших сосудов. До боли знакомое и родное лицо… Лицо Никиты…

Из сна он буквально вылетел. Не проснулся, не выкопался из-под жаркой груды кошмаров, а словно бы выдрался одним судорожным рывком, подскочив над диванными подушками на добрый метр. Сведенные жестокой судорогой мышцы сжались в немедленной готовности не то драться невесть с кем, не то куда-то бежать сломя голову. И лишь потом он окончательно осознал себя, понял, что находится дома, а не в далекой выгоревшей степи около сбитого бомбера. Последним приветом предутреннего наваждения остался соленый вкус крови во рту от прокушенной губы, да еле слышный запах гари, невесть откуда взявшийся вдруг в комнате. "Это сон. Просто сон. Самый обычный кошмар и ничего больше. Ничего этого не было и нет", — как мог твердо и уверенно произнес Севастьянов, разгоняя остатки морока.

Правда не удержался и все же крутнул головой по сторонам, чтобы удостовериться окончательно, что он здесь один, что Гром и странный полевик растаяли безобидными предрассветными тенями. Нет, никого постороннего в комнате не наблюдалось, только метнулось прячась в дальнем углу мутно-серое облачко, причудливой формы, короткая игра света на границе падающего через неплотно прикрытую штору лунного луча. Севастьянов с минуту разглядывал подозрительный угол, но едва ухваченное краем глаза шевеление не повторялось, и он окончательно успокоившись, вздохнул с облегчением. Рубиновые цифры часов безжалостно высвечивали половину шестого утра.

— Вот гадство! — ругнулся вслух Севастьянов. — Еще полчаса можно было дрыхнуть спокойно! А теперь чего уже, ни туда, ни сюда!

Собственный голос в настороженной тишине пустой квартиры прозвучал неожиданно резко и хрипло, словно воронье карканье. Да еще из угла где укрылась давешняя тень, поддержали тихим эхом: "Да… да…". Севастьянов невольно поежился и неизвестно для кого стараясь, чтобы движение не выглядело излишне поспешным и суетливым потянулся к выключателю, почему-то уверенный, что свет не зажжется. Ничего подобного, допотопный, еще советских времен выключатель исправно щелкнул, оживляя болтающуюся под матерчатым абажуром одинокую лампочку. Комната осветилась привычной тусклой шестидесятиватткой, из таинственной и расплывчатой в утренней полутьме становясь обыденной и привычной, Севастьянов даже рассмеялся принужденно, чувствуя неловкость, за испытанный при пробуждении глупый детский страх. Надо же, чего себе навыдумывал! Вот так вот действуют разговоры с фээсбэшниками по душам на сон грядущий. Его невольно передернуло, всплыло вдруг перед глазами перекошенное звериной ненавистью лицо Грома. Чужое, незнакомое, несмотря на легко угадывающиеся черты известного тебе как казалось до самого донышка души человека. Хотя нет, видел он у сослуживца нечто похожее и раньше, замечал как-то, просто забыл, точнее старательно выкинул из памяти.

Тогда горела степь. Обычный летний пожар вызванный непонятными причинами, то ли осколком стекла случайно сфокусировавшим солнечные лучи на горючей как порох бурой траве, может брошенным бестолковым бойцом с проезжающей машины окурком, или еще какими-нибудь неведомыми людям причинами. Короче, ничего экстраординарного, степь летом горит частенько. Порой выгорают весьма даже солидные площади, оставляя на теле земли хорошо видные с вертушки черные проплешины, неправильной прихотливой формы, зависящей от капризов вечно дующих здесь ветров.

В этот раз все совпало очень неприятно для испытателей. Ветер гнал сплошную стену огня прямо к месту хранения ракет на открытой площадке. Полоса безопасности по разгильдяйству ответственного за хранение не была вовремя перепахана, и огонь перепрыгнул ее играючи с жадностью накинувшись на выбеленные временем доски окружающего площадку забора, за которым ждали несколько десятков боевых ракет. Подрыв дремлющих до поры на складе «птичек» со всей непреложностью должен был полностью снести с лица земли все вокруг включая казарму с солдатами и полный офицеров штабной корпус. Малейшая растерянность, буквально минутное промедление в сложившейся ситуации могло обернуться парой сотен похоронок для родных и близких… Поэтому разбираться в званиях, чинах и должностных обязанностях было некогда абсолютно, за багор и пожарное ведро на равных правах хватались и сопливый первогодок из роты охраны и седой полковник — начальник испытательного отдела.