Чего не прощает ракетчик - читать онлайн книгу. Автор: Максим Михайлов cтр.№ 22

Быстрые нервные пальцы легли на холодную головку давно воткнутого в замочную скважину ключа, поворачивая его по часовой стрелке.

— Аппаратура включена, ключ в «боевом». "Лайнер" к работе готов, — глухо донесся откуда-то издалека смутно знакомый голос.

— Три минуты до старта мишени. «Волга» и «Дон» готовность. Протяжка. Съемка один. Съемка два. Старт мишени. Есть сход, есть управление…

— Есть захват. Есть сопровождение, — это уже Померанец, откуда-то сбоку из невозможной дали.

"Не трудись, брат. Знаю, все знаю… Это ведь я… Я ее захватил… Вовсе не ты…".

— Дальность двадцать три. Азимут восемьдесят шесть. Скорость триста, — Севастьянов с трудом узнает собственный голос, независимо от разума заученно повторяющий стандартные фразы.

— Есть синхронизация по дальности. Есть сопровождение, — это уже Капеллан.

Второй оператор сделал свою работу, цель в прочном захвате и теперь ей уже никуда не деться, никак не спастись, не уйти, разорвав тонкую нить луча подсвета.

— Пуск разрешаю! — голос руководителя работ рвется от напряжения, распадается на отдельные повелительно рыкающие звуки.

Время послушно растягивается, становясь вдруг медленным и пластичным. Неловкие и невыносимо медленные человеческие пальцы мучительно долго сдвигают задвижку фиксатора, снимая защелку с вожделенной кнопки. Наконец она освобождается полностью и тут же проседает, вдавливается внутрь под нажатием большого пальца.

— Выдал пуск!

Над головой нарастает, переходя в инфразвук, басовитый гул атакующей ракеты, машину ощутимо качает вперед назад.

— Есть сход!

Это почти как оргазм, Севастьянов сейчас рвется к цели, набирая скорость, дрожа истекающим газовой струей двигателем, раздирает оскаленными зубами непокорный поток жесткого спрессованного воздуха, находит ее неспешно плывущую в облаках. Она все ближе, нарастает, заполняет собой все поле зрения, и он уже видит, куда придется смертельный удар, ревущий пламенем выжимающего из самого себя максимум движка. Удар реактивной смерти, которой сейчас является он сам. И тут наваждение кончается, болезненно швыряя его обратно в жесткое кресло начальника расчета, возможно, тем самым, спасая ему жизнь, потому что еще несколько секунд, еще одно только мгновение и…

— Наблюдаю подлет. Есть поражение! — звенящим от сдерживаемого волнения голосом докладывает Капеллан.

— Наблюдаю вспухание и пропадание отметки, — деловито подтверждает Померанец.

Севастьянов мучительно долго выдыхает жгущий легкие воздух, оказывается, он все последнее время не дышал, просто забыл, что это необходимо.

— По данным измерительного комплекса цель поражена, — хрипит динамик громкой связи. — Всем спасибо. По боевой работе отбой. Привести средства в исходное положение, об исполнении доложить.

Их окликают с лихо затормозившей рядом машины.

— Эй, стрелки, там измерятели дали координаты точки падения. Не хотите съездить на мишень поглядеть.

Померанец осматривающий покрытую копотью пусковую балку лишь отрицательно мотает головой, не удостаивая полевиков ответом. Капеллан, похоже, и вовсе не расслышал предложения, деловито копошится внутри машины, брякая инструментами. Севастьянов уже набирает в рот воздуха, чтобы крикнуть в ответ что-нибудь разухабисто-отрицательное, но неожиданно натыкается на умоляющий взгляд Грома. Высказать свое мнение в присутствии старших авторитетных испытателей молодой конечно не решается, но вот глазами попросить может. Севастьянов тяжело вздыхает, ох, что-то не в тему добрый я сегодня и, сложив ладони рупором, кричит торчащему из кабины полевику:

— Далеко ехать-то?

— Да нет, километров десять по прямой, не больше!

— Ладно, уговорил, черт языкастый! Едем!

— Ну, лезьте в кузов, в кабине местов нема!

Гром, издав радостный боевой клич, обезьяной взлетает на высокий борт запыленного «шишарика», Севастьянов взбирается вслед за ним неспешно и обстоятельно, тщательно соблюдая свое королевское достоинство. Как же, начальник расчета стрелков, это вам не хухры-мухры… Надо блюсти авторитет, не то корона вмиг с башки упадет…

Ехать действительно пришлось совсем не долго, уже через двадцать минут переваливания по тряскому бездорожью впереди начинает маячить серебристая туша мишени. На задранном вверх обломке крыла отчетливо маячит красная звезда. Севастьянов удивленно разглядывал ее все то время, пока они приближались. Раньше он такого не замечал. Интересно, кто это додумался рисовать армейскую символику на изначально предназначенных для закланья мишенях. Ведь как-то даже неудобно получается, словно по своим стреляешь… Да и сама мишень какая-то необычная, слишком здоровая что ли… Словно бы настоящий боевой самолет.

Неожиданно Севастьянов почувствовал, как тело пронзила неприятная нервная дрожь, первый симптом накатывающего откуда-то изнутри мощной приливной волной дурного предчувствия. Чем ближе подъезжал «шишарик» к выгоревшей проплешине посреди ровной как тарелка степи, тем больше Севастьянов уверялся в том, что на этот раз в качестве цели был использован самый настоящий самолет. Очень уж сложно принять за стандартную мишень это когда-то грациозное, а сейчас грубо изломанное неведомой силой серебристое тело, наполовину зарывшееся в жесткий слежавшийся песок казахстанской степи.

В ставшую внезапно звеняще пустой, запульсировавшую нездоровым жаром голову неясными обрывками полезли все известные Севастьянову случаи авиакатастроф и случайных накрытий заблудившихся в непогоду и вышедших на военные объекты гражданских самолетов. Дрожащие пальцы судорожно впились в шатающийся борт грузовика. Он уже почти не сомневался, что они завалили сбившийся с курса гражданский самолет, случайно оказавшийся в небе над полигоном именно в момент пуска мишени и по ошибке принятый за нее. Оставалось только надеяться, что на борту не было пассажиров. "Конечно, не было, — подсказал изнутри кто-то незнакомый, даже сейчас сохранивший холодную рациональность. — Иначе сейчас трупы были бы раскиданы по всей степи". Несмотря на подчеркнутую жестокость мысли, в ней был известный резон, и Севастьянов облегченно перевел дух. "А летчики? Экипаж? Как же экипаж?" — вспомнил почти тут же. И сразу нашел ответ на свой вопрос. Оранжевое полотно парашютного шелка само собой притянуло взгляд. Скрученное смятой тряпкой оно валялось чуть поодаль. Тут же распростершись навзничь широко раскинув в стороны руки и ноги лежал летчик в пятнистом армейском комбинезоне и серо-стальном, похожем на мотоциклетный шлеме на голове. "Значит все-таки армейский борт, не гражданский…" — мелькнула чужая отстраненная мысль. А сжатый кулак уже вовсю молотил по кабине.

— Эй! Не видишь что ли, тут летчик! Давай к нему!

Рассерженно чихнув движком и обиженно рыкнув пониженной передачей «шишарик» ловко довернулся, плюща мелкие степные кочки рубленым протектором колес. Остановились прямо над телом, всего в нескольких метрах. Севастьянов перескочил через борт, даже не дожидаясь, пока машина окончательно встанет. Сухая, растрескавшаяся от жара земля, больно ударила по ногам, взметнулись из-под каблуков облачка мелкой пыли.