Без срока давности - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Бобренев cтр.№ 100

Хрущев даже не стал ссылать своих прежних сподвижников в лагеря и расстреливать их по прежней традиции. Теперь все делалось цивилизованней, и в КГБ, как стало называться карательное ведомство, начали применять новые методы. Хотя сам Хрущев, еще помня своеволие старого партийного государя, позволял себе на съездах и собраниях обрывать выступающих, оскорблять их или стучать башмаком по трибуне ООН в Нью-Йорке.

И по сей день развенчание культа личности вспоминают как некий великий подвиг, стараясь представить Никиту Сергеевича коммунистом иного склада, не тоталитарного. Но стоит еще раз подчеркнуть, что Хрущев этой акцией прежде всего спасал самого себя и свой режим. Ибо о беззакониях и произволе НКВД к пятидесятым годам знали все. Почти в каждой семье родственники, дядья, братья — кто-то да пострадал от органов. Все зло невольно переносили на них, так как не верили, не могли даже предположить, что все делалось по указке вождей, которые с трибун в своих речах и лозунгах только и пеклись о благе народа. Простой люд наивно полагал: там в Кремле не ведают обо всем, что творится тут — внизу — или в глухой глубинке, до Сталина вся правда не доходит, вот эти негодяи здесь и злобствуют.

Но ликвидировать органы было невозможно, их требовалось сохранить с теми же карательными функциями, а значит, снять с них хотя бы половину бремени тяжкого греха. Далее, те, кто был приближен к власти, в самых низших инстанциях уже разбирались в происходящем и понимали, что Сталин тут как раз «при чем», он все знает и от его бдительного ока ничего не может укрыться. Начиная со второй половины пятидесятых годов истекали сроки у основной массы репрессированных в тридцатые годы. Их насчитывались сотни тысяч, миллионы. Значит, так или иначе, на свободу неизбежно хлынет огромная масса людей, которых незаслуженно ошельмовали и осудили. А уж они-то хорошо знали, что органы НКВД — это опричники, их дело служить, выполнять указания сверху, а всю злую волю творил тот, кто восседал на самом верху. И именно он должен отвечать сполна за сотворенное зло.

Нельзя было игнорировать и тот факт, что в 1956 году по двухсторонним соглашениям из СССР на родину отправлялись последние партии германских и японских военнопленных, содержавшихся в тех же лагерях, что и советские заключенные. Так что, хотел Никита Сергеевич или нет, но вскоре весь мир и без него получил бы полную информацию как о репрессивном произволе, так и о лагерных порядках и бесчеловечных условиях содержания заключенных. Все эти люди конечно же поведали бы о том, что вытворяли с ними следователи, чекисты, лагерные надзиратели, как истязали, заставляли лгать, доносить на себя, на соседа. Продолжать удерживать насквозь продырявленную слухами плотину закрытости при подобном раскладе не имело смысла и значило нанести существенный удар по и без того низкому престижу советской партийной и государственной системы в глазах мирового сообщества.

Хрущев опередил стихийное развитие событий и превратился из прямого соучастника репрессий в их разоблачителя. Ход гениальный! Воспротивиться или воспрепятствовать такому шагу оказалось некому. Сталина и Берии уже не было на свете, другие «перестроились», сменивший вывеску карательный аппарат на какое-то время оказался парализованным и обезглавленным. А с мертвых и немощных какой спрос?

Когда генерал Судоплатов заговорил об истинной роли Хрущева в организации репрессий на Украине в послевоенный период, его тут же оборвали. В протокол допроса эти показания не внесли. Но ведь именно с записки Хрущева и Савченко в ЦК КПСС о необходимости проведения секретных боевых операций против клерикальных и националистических лидеров началась разработка планов уничтожения Шуйского, Ромже и других, как их называли в документах, ярых, непримиримых врагов советской власти.

Но вернемся к конкретным событиям «холодного лета» 1953 года. В августе Берия был арестован, а перепуганный Судоплатов докладывал в Кремле Хрущеву, Маленкову, Молотову, Булганину и Ворошилову об объеме и результатах проделанной работы по созданию мощного агентурно-диверсионного аппарата за рубежом против американских военно-стратегических объектов, ликвидации националистических очагов сопротивления Советам.

Доклад произвел внушительное впечатление. Мало того что сопротивление явно пошло на убыль, удалось, подчеркивал Судоплатов, сформировать внушительный агентурно-диверсионный резерв на чужих территориях из числа бывших оуновцев, их родственников и близких. Маленков счел необходимым поблагодарить органы за отлично поставленную работу. Довольно потирал руки и Хрущев, который в тот день был особенно речист:

— Неплохо, товарищ Судоплатов. Мы рассматриваем вашу работу как звено крайне необходимое. Как особо значимую и своевременную меру. Если бы ее не было, разве мы пошли бы на такое? Партия благодарит вас, генерал, за сделанное.

— Служу Советскому Союзу!

— Правительство было очень озабочено исходившей от экстремистов опасностью для государства, — вставил Молотов.

— И не только советское правительство, — перебил министра иностранных дел Хрущев. — Ряд операций проводился по просьбе наших зарубежных друзей… А вообще-то, товарищи, должен сказать, мы действительно умеем бороться с врагами, если члены Центральной рады, вроде того же Шумского, кончают жизнь самоубийством.

Знать, нет у них иного выхода, кроме как наложить на себя руки. Теперь надо бы нанести удар по Бандере, Ребету, Капустянскому. Как вы на это смотрите, товарищ Судоплатов?

— Мне кажется, Капустянского из этого списка надо пока исключить.

— Это почему же? — вскинулся Хрущев.

Остальные молча смотрели на Судоплатова.

— Требуется серьезная подготовка. Необходимо тщательно все взвесить, просчитать. Иначе ничего, кроме вреда и ненужной огласки, не получим.

— Насколько нам известно, генерал, у вас существуют возражения и по поводу акции против югославского лидера Тито?

— Да. По тем же самым мотивам.

— Хорошо. Будем заканчивать обсуждение. А вы изложите свои соображения в официальной записке.

Очевидно, письменные аргументы Судоплатова оказались убедительными и возымели действие. Спецсредства советская контрразведка применила против Ребета и Бандеры лишь в 1957 и 1959 годах. Но та победа Павла Анатольевича стала пирровой. Зародившаяся у Хрущева неприязнь к «самостоятельному» генералу, позволяющему себе вместо исполнения приказов соваться в большую политику, вскоре обернулась для Судоплатова самыми неблагоприятными последствиями.

Кроме перечисленных лидеров ОУН, нервы советской госбезопасности и милиции изрядно трепал командир националистического батальона «Нахтигаль», командующий Украинской повстанческой армией (УНА) Роман Шухевич. По сведениям контрразведки, бывший студент Львовского политехнического института Шухевич превратился на Львовщине в карающий меч УПА. Он организовал террористические акции против широко известного писателя и публициста Ярослава Галана, участника боев в Испании, военного министра Польши Кароля Сверчевского, настоятеля Преображеского собора во Львове, лидера инициативной группы по ликвидации Брестской унии священника Гавриила Кастельника и еще около тридцати православных священнослужителей, перешедших из унии.