9 дней - читать онлайн книгу. Автор: Павел Сутин cтр.№ 2

* * *

Владимир Астафьевич Никоненко вел видавшую виды «восьмерку» по Волоколамке. Внешность он имел примечательную: сто девяносто два сантиметра, сто три килограмма, литые плечи, небольшая круглая голова, короткий прямой нос и стальные глаза. Друзья звали его Никон. В восемьдесят пятом, на уборочной, Никон, Гена, Гаривас и Бравик вечером пили вермут «Вишневый» и развлекались, подбирая друг другу описания из трех книжек, которые взяли с собой. Гена посвятил Бравику синдром Кляйнфельтера из справочника по андрологии, Никон зачитал Гаривасу что-то орлиноносое из Купера, Гаривас же раскрыл О. Генри и нашел про Никона такое: «большой, вежливый, опасный, как пулемет».

Зазвонил телефон, Никон сказал:

— Слушаю… Здравствуй… Нет, ты не успеешь, не рви сердце. Тебе сюда десять часов лету. Мы похороним его, а ты там за его память выпей… Ольга-то? Ольга как Ольга. Нормально держится Ольга, без истерик. Витьке сочинили что-то: командировка, работа. На год, короче, папа уехал.

* * *

В приемной редакции журнала «Время и мир» тихо, как обманутый ребенок, плакала щуплая темноволосая секретарша. Вошел Владик Соловьев, замглавного, поставил перед ней стакан с водой, тронул за плечо и сказал:

— Ритуль, попей водички. И поехали, пора.

Он погладил секретаршу по голове и вышел. Зазвонил телефон, девушка вытерла глаза, высморкалась в раскисшую салфетку и подняла трубку.

— Журнал «Время и мир», здравствуйте… Нет, его сегодня не будет. — Она, икнув, всхлипнула. — И завтра не будет.

* * *

Вадим Борисович Колокольцев по прозвищу Худой пробовал перестроиться в правый ряд, чтобы свернуть на Пятницкое шоссе. Вчера утром ему позвонил Бравик и сказал незнакомым голосом: страшная беда у нас, Вовка разбился на машине, умер два часа назад в пятнадцатой больнице. Худой минут десять оцепенело сидел на стуле, у него онемели щеки, он включал и выключал настольную лампу. Потом стал звонить Гене, Никону, кричал в трубку: это не ошибка? а Ольга знает? а Вите сказали? Он выбежал из дома, зачем-то поехал в пятнадцатую больницу, с Волгоградки позвонил Бравику, опять что-то кричал. Бравик оборвал: кончай истерику, и так все с ума сходим, похоронами Никон занимается, прощаться будем в Митинском крематории.

Колокольцев действительно был худой: узкоплечий, узколицый. Он был радиоинженером, работал во Фрязине, в «ящике». Еще он был райдером, его хорошо знали в Терсколе, Вербье и Гульмарге.

Внешняя сторона МКАД стояла, Худой кое-как пробрался правым рядом с Ленинградки до Пятницкого шоссе, но теперь ему преграждал съезд синий «Бентли». Худой включил поворотник, попытался перестроиться, «Бентли» подал вперед и не пустил. Худой посигналил, показал рукой: будь человеком, мне на съезд. «Бентли» не шелохнулся. Худой открыл правое окно. У «Бентли» скользнуло вниз тонированное стекло, колко глянул средних лет мужик с жестким лицом и седым ежиком.

— Тут такое дело, — громко сказал Худой, подавшись к окну. — С этой машиной уже ничего никому не надо доказывать. Уже можно уступать и пропускать.

Мужик шевельнул бровью, скупо усмехнулся, поднял стекло и пропустил Худого на съезд.

* * *

В ритуальном зале крематория постамент обступили Никон, Бравик, Милютин с женой Юлей, Гена, Владик, Рита, Ольга с родителями. Никон огляделся, узнал Петю Приза из «Большого города», Скальского из «Монитора», Штейнберга из Минпечати. Наособь от остальных стояли пятеро мужчин и две женщины с гвоздиками. Гена шепнул Бравику, что это одноклассники. Было еще человек десять с курса и три приятеля Гариваса по шхельдинскому альплагерю. Никон вдруг понял, что в зале нет Шевелева.

«Черт, — подумал он, — мы ж не позвонили… Все, он не простит».

Полированный гроб был закрыт крышкой, так решил Никон.

«Гроб пусть будет закрыт, — сказал он накануне похоронному агенту. — Там ожоги, гематомы, нос сломан, это никаким гримом не замазать».

«Какой гроб будете заказывать? — спросил агент. — Я так понимаю, что сырую сосну с кумачовой обивкой вы не захотите». Он оказался славным человеком, этот агент, и читал «Время и мир»; когда услышал фамилию покойного, потрясенно ткнул кулаком в лоб.

Строгая крематорская дама скорбно заговорила:

— Друзья, сегодня мы прощаемся с Владимиром Петровичем Гаривасом. Трагедия вырвала из жизни яркого и талантливого человека. Владимир Петрович получил врачебное образование, но оставил медицину и стал высокопрофессиональным журналистом. Он создал и возглавил общественно-политический журнал «Время и мир» и в течение семнадцати лет бессменно был его главным редактором. Профессиональная деятельность Владимира Гариваса была отмечена признанием коллег и читателей…

— Зачем все это? — угрюмо сказал Никон.

— Потерпи, это ненадолго, — не оборачиваясь, ответил Бравик.

Никон мягко отстранил Бравика и прошел к постаменту.

— Вы извините, пожалуйста, — сказал он даме. — Разрешите.

Дама растерянно отошла, Никон помолчал, потом сказал:

— Спасибо всем, что приехали. Поминки будут у Сергеевых. Проходите, пожалуйста, прощайтесь.

Он шагнул к гробу и ладонью неловко огладил крышку.

* * *

На кухне Сергеевых Марина и Юля Милютина резали буженину и сыр. Из комнаты слышались голоса, шум передвигаемых стульев. Гена с Никоном курили у окна.

— Где Бравик с Лободой? — спросил Никон.

— Скоро подъедут. Им на работу надо было. К шести будут.

— Мне в какой-то момент показалось, что Ольга не поедет.

— Почему?

— Ну, так… Сразу пошла к машине, ни с кем не попрощалась.

— Да, она не хотела. Ее Маринка уговорила.

— Ольге сейчас хуже, чем нам.

— Поди разбери, кому сейчас хуже.

— Ты прикинь: мыто все вместе. А она одна.

— Вот раз так, то будь с ней потеплее.

— Да, конечно…

Никон бросил окурок в окно.

— Чего мусоришь? — недовольно сказал Гена. — Пепельницы нет?

— Они когда разводились — я ж крайний был.

— Там все крайние были.

— Вы про что? — спросила Марина и подала Юле две плошки с маринованными белыми грибами.

— Это они про Вовкин развод, — сказала Юля и понесла грибы в комнату.

— И Вовка был кругом виноват, и мы тоже, одна Ольга в белой кисее, — сказал Никон.

— Иди налей ей, — сказала Марина.

— Я? — Никон моргнул. — А чего налить?

— Кефиру, — сказала Марина. — Иди, посиди с ней. Просто посиди, поговори.

— Понял, ага… А про что говорить?

— Про Витьку, про машину. Там что-то не так с подвеской. Иди, поговори с ней. Ты же все знаешь про машины.