— Минуту-другую. Я подожду. Ну а если ты скажешь нет,
мы уйдем из города и позволим Ренфрю его захватить, осквернить Храм. После
того, как он возьмет еще несколько городов, тебе все равно придется с ним
столкнуться. Нас, однако, уже не будет рядом. Мы подождем, чем все это
кончится. Если после всей этой передряги ты еще останешься у власти, не тебе
уже будет решать о тех принципах, о которых я упомянул. Ну а нет — так мы
сможем тогда осилить Черного и остановить его зомби. В любом случае мы добьемся
своих целей. Но путь, который я тебе предлагаю, для тебя явно приемлемей.
— Хорошо! Я немедленно разворачиваю свои силы. Бок о
бок пойдем мы в последнюю битву, Калкин. Ниррити умрет у Хайпура! Пусть
кто-нибудь останется здесь на связи, чтобы мы не теряли контакта.
— Я размещу здесь свою ставку.
— А теперь развяжи жреца и приведи его сюда. Он
сподобится получить несколько божественных повелений и, чуть погодя, лицезреть
теофанию.
— Да, Брахма.
— Погоди, Сэм! После битвы, если мы останемся живы, я
хотела бы поговорить с тобой — о взаимном поклонении.
— Ты хочешь стать буддистом?
— Нет, снова женщиной…
— Каждому событию нужно подобающее место и время, а
сейчас у нас нет ни того, ни другого.
— Когда придет время и найдется место, тогда там я и
буду.
— Сейчас пришлю твоего жреца. Не отключайся.
Теперь, после падения Лананды, Ниррити совершал службу среди
ее руин, моля о победе над остальными городами. Его сержанты перешли на
медленный, монотонный ритм, и зомби как один пали на колени. Ниррити молился,
пока капельки пота не покрыли его лицо, словно маска из стекла и света, и не
начал стекать пот под его доспехи-протезы, дарующие ему силу многих. Тогда
поднял он лицо свое к небу, взглянул на Мост Богов и произнес:
— Аминь.
После чего резко повернулся и зашагал к Хайпуру, и вся его
армия двинулась за ним по пятам.
Когда подошел Ниррити к Хайпуру, его там ожидали боги.
Ополченцы из Килбара ждали его рядом с войсками Хайпура.
Дожидались его и полубоги, герои, знать.
И ждали брамины высокого ранга, ждали многие последователи
Махасаматмана. Последние прибыли сюда во имя Божественной Эстетики.
Посмотрел Ниррити через заминированные поля, раскинувшиеся
вокруг города, и увидел четырех всадников, ожидавших у ворот, четырех локапал,
за спинами которых развевались штандарты Небес.
Он опустил забрало и повернулся к Ольвеггу.
— Ты был прав. Интересно, там ли Ганеша?
— Скоро узнаем.
И Ниррити продолжил свой путь.
В этот день осталось поле битвы за Князем Света. Так и не
вступили полчища Ниррити в Хайпур. Ганеша пал от клинка Ольвегга, когда пытался
нанести предательский удар в спину Брахме, который сошелся в поединке с Ниррити
на склоне холма. Пал тогда и Ольвегг, зажимая руками рану в животе, и начал
медленно отползать к валуну.
Брахма и Черный замерли лицом к лицу, и голова Ганеши
прокатилась между ними и заскакала вниз по склону.
— Это он рассказал мне о Килбаре, — сказал
Ниррити.
— Он хотел, чтобы там все и решилось, — сказал
Брахма, — и склонял меня к этому. Теперь ясно, почему.
И они сошлись в схватке, и бились доспехи Ниррити за него с
силою многих.
Яма пришпорил своего коня, торопясь к холму, как вдруг на
него налетел вихрь дыли и песка. Он заслонил глаза полою своего плаща, и вокруг
него зазвенел смех.
— Где же твой смертельный взгляд, а, Яма-Дхарма?
— Ракшас! — прорычал тот.
— Да. Это я, Тарака!
И вдруг на Яму обратился поток воды, под напором которой
споткнулся и упал на спину его конь.
В тот же миг был уже Яма на ногах и сжимал в руке свой
клинок, а пылающий смерч уплотнился перед ним в человекообразную фигуру.
— Я отмыл тебя от этой непереносимой гадости, бог
смерти. Теперь ничто не спасет тебя от моей руки!
Яма, подняв клинок, ринулся вперед.
Он рубанул своего серого противника, и клинок наискось
прошел через все его туловище от плеча к бедру, но ни крови, ни каких-либо
признаков раны не появилось на теле ракшаса.
— Ты не можешь ранить меня, как ранил бы человека, о
Смерть! Но погляди, что могу сделать с тобой я!
И Тарака вспрыгнул на него, накрепко прижав ему руки к
туловищу, пригнул к земле. Взвился фонтан искр.
Вдалеке уперся Брахма коленом в хребет Ниррити и потянул изо
всех сил назад его голову, пытаясь превозмочь силу черных доспехов. Тогда-то и
спрыгнул Бог Индра со спины своего ящера и поднял на Брахму свой меч,
Громоваджру. И услышал, как хрустнула шея Ниррити.
— Тебя спасает только твой плащ! — вскричал
Тарака, продолжая бороться с Ямой, и в этот миг взглянул он в глаза Смерти…
Стремительно слабел Тарака, но не стал ждать Яма и сразу,
как только смог, отбросил его в сторону.
Он вскочил и бросился к Брахме, даже не успев подобрать свой
меч. Там, на холме, раз за разом отбивал Брахма удары Громоваджры, и кровь
ключом била из обрубка его левой руки, ручейками стекала из ран на голове и
груди. Ниррити стальной хваткой впился ему в лодыжку.
Громко закричал Яма, выхватывая на бегу свой кинжал.
Индра отступил назад, туда, где его не мог достать клинок
Брахмы, и оглянулся на него.
— Кинжал против Громоваджры, да, Красный? —
спросил он.
— Да, — выдохнул Яма и нанес удар правой рукой,
перебросив кинжал в левую для настоящего удара.
Лезвие вошло Индре в предплечье.
Индра выронил Громоваджру и ударил Яму в челюсть. Яма упал,
но падая, успел дернуть соперника за ногу и повалить его рядом с собой на
землю.
И тут полностью овладел им его Облик, и под взглядом его
побелел и как-то пожух Громовержец, как трава осенью. Когда обрушился на спину
Смерти Тарака, Индра был уже мертв. Попытался было Яма освободиться от хватки
ракшаса, но словно ледяная гора пригвоздила его плечи к земле.
Лежащий рядом с Ниррити Брахма оторвал клок от своей
пропитанной демоническим репеллентом одежды и бросил его правой рукой;
стараясь, чтобы упал он поближе к Яме.