Журналист - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов cтр.№ 105

— Курить будешь? Кука качнул головой.

— Я бросил. Курение очень вредит здоровью.

— Вот как? — удивился Обнорский. — И давно бросил?

— Со вчерашнего дня. Кашель начал мучить, — усмехнулся Кукаринцев.

— Дело твое, — пожал плечами Андрей. — Только мне кажется, что хорошее здоровье тебе больше не понадобится…

— Не пугай меня, студент, — засмеялся Кука. — Ты бы лучше о своем здоровье подумал. Ты как был дилетантом, так и остался. Неужели я бы пошел на экстренную встречу с этим недоноском без подстраховки? Ты в говне по уши, шансов у тебя — ноль. Вернее, твой единственный шанс — это я. Очень скоро эту вашу нору вычислят и блокируют…

— Хватит! — резко оборвал Кукаринцева Обнорский. — Если мой единственный шанс — это ты, будем считать, что у меня нет ни одного шанса. Давай поговорим, Витя… Или тебе больше нравится имя Гриша? Ну да не суть важно — у меня к тебе несколько вопросов накопилось…

— А какой мне смысл на них отвечать? — вскинул брови Кука. — На хуя, скажи? А вот тебе есть над чем подумать — ты ведь даже не знаешь, куда влез, мальчик. Дело ведь даже не во мне — я всего лишь винтик в огромной машине, возможностей которой тебе даже не понять. Ты попал в такие жернова, которые перемелют тебя, даже не заметив, — слишком большие люди их запустили. Но шанс у тебя есть.

— Ты, что ли? — усмехнулся Андрей. — Оставим это, Витя, повторяешься…

— А ты не смейся, студент, я тебе дело предлагаю. Помоги мне отсюда выбраться — и все у тебя будет хорошо. Того гаденыша, который на меня навел, все равно менять надо было. Киря овца, с ним никто бы дела иметь не стал, если бы не его тесть. Прикрытие было изумительное… Будешь вместо него — это не только жизнь, студент, это большие деньги… Ты ведь даже не знаешь, какие люди стоят за мной.

Обнорский откровенно заулыбался и встал с кресла, сунув руки в карманы.

— Не смеши меня, Кука! Я, конечно, дилетант, но ведь не дебил же полный. Сколько ты мне жизни отмеришь, если я тебя из этого подвала вытащу? Час? Два? Или ты думаешь, что я забыл, как ты однажды уже пытался меня кончить?!

Кукаринцев цыкнул зубом и мотнул головой.

— Идея тогда, кстати, была не моя — это к товарищу Грицалюку все вопросы. Согласен с тобой, полковник был редкой сволочью, но я-то что мог поделать? Из меня злодея лепить не надо.

— Где, кстати, твой бывший шеф? — вскользь бросил вопрос Обнорский, расхаживая по подвалу.

— Старик переехал в лучший мир, — лицемерно вздохнул Кука. — Сразу как из Йемена его отозвали. Из Шереметьева не доехал — автомобильная катастрофа.

Обнорский покачал головой и остановился, глядя на пленника сверху вниз. Черты лица Демина обострились, и на какой-то момент Андрею стало жутко: ему показалось, что вот сейчас сквозь эту маску проступит настоящее лицо Кукаринцева. Он встряхнулся, отгоняя наваждение, и задал новый вопрос:

— Скажи, а Царькова — тоже ты убрал? Тогда, в Адене?

— Нет, конечно, — засмеялся Кука. — А тебе что, жалко майора стало? Придурок был твой Царьков, одно слово — бывший танкист…

Обнорского снова затрясло, он с трудом подавил в себе желание ударить ногой по улыбающейся морде, но вовремя понял, что Кука намеренно выводит его из себя.

— Ладно, Витя, — спокойно сказал Андрей. — Оставим прошлые дела. Ты мне лучше скажи, зачем Илюху убрал? И как ты уговорил его самого письмо написать? А другие вопросы меня, честно говоря, не интересуют.

— Опять ты за свое, студент, — осклабился Кукаринцев. — Ну зачем мне тебе отвечать?

— Не захочешь отвечать мне — ответишь тем ребятам, которые тебя сюда доставили. У них, кстати, и свои вопросы к тебе имеются, — пожал плечом Обнорский.

Лицо Кукаринцева исказилось, но он нашел в себе силы снова улыбнуться:

— Пытками пугаешь? Я же говорю — дилетант ты… Любой профи знает — грош цена той информации, которую из человека муками выдавили. Еще при Анне Иоанновне поняли, что на дыбе любой в чем хошь сознается — и что через трубу летал, и что подкоп под Кремль делал…

Андрей немного растерялся, но быстро нашелся:

— Зачем же обязательно пытки? Слава богу, в конце двадцатого века живем, химия далеко вперед шагнула…

— Никогда не говори о том, в чем плохо разбираешься, — наставительно сказал Кука, — даже если у вас есть «сыворотка правды», в чем я, кстати, сомневаюсь, это еще не факт, что она ко мне применима. Это дело тонкое, студент, требует кое-каких навыков и большого количества времени. Потому что, если меня просто каким-то говном накачать, — я ведь и помереть могу. А ну как сердце не выдержит? Валяйте, пробуйте — я потерплю, помучаюсь, время сейчас на меня работает…

— Кончилось твое время, Витя… Проиграл ты. Сколько хочешь можешь пыжиться, профессионала из себя строить, а ведь проиграл-то ты. И кому, Витя? Студенту-дилетанту. А?! Что — не так? Хуево тебе сейчас, правда? И никакой ты не профи, гандон блядский, курва ты, Витюша.

Как ни пытался Кукаринцев сохранить улыбочку на лице, но переросла она в оскал, его левое веко задергалось в нервном тике, а на шее выступили красные пятна.

— Ты-то чем лучше, студент? Над связанным куражишься? Развязал бы мне руки — вот и посмотрели бы тогда, кто из нас гандон, кто проиграл, кто выиграл. Твои дружки за тебя все сделали, так что если я кому и проиграл, то им, а не тебе.

Андрей в ответ зло расхохотался и подошел к Кукаринцеву вплотную.

— А какой мне интерес, Витюша, руки тебе развязывать? А? Шанс получить хочешь? Он дорого стоит, шанс-то…

Оба с ненавистью смотрели друг на друга и тяжело дышали, наконец Кука, подавив в груди какой-то нутряной звериный клекот, прошипел сквозь зубы:

— Развяжи мне руки, если не трус. Слышь, Обнорский?! Давай — по-мужски все выясним! Хочешь про Илью своего узнать? Так и быть — скажу тебе. Ты меня развяжешь — я тебе рассказываю. А потом и выясним, кто из нас чего стоит… Что — кишка тонка? Трус ты, Обнорский. Грицалюк, покойник, в Йемене тебя на голый испуг взял — не забыл еще, как дело было? И сейчас ты меня боишься, а я тебя — нет. И не взял бы ты меня никогда в одиночку, сынок. Усрался бы, а не взял.

Как ни говорил сам себе Обнорский, что Кукаринцев нарочно выводит его из себя, пытаясь выиграть время и завладеть инициативой в разговоре, все равно глаза ему начала застилать красная муть яростной, нечеловеческой ненависти. Знал Кука, по каким болевым точкам бить, знал…

Андрей провел рукой по лицу, с которого стекали капли пота, и хрипло выдохнул:

— По-мужски все выяснить хочешь, сволочь? Считай — уговорил. Только про Илью ты мне сначала расскажешь, а уж потом я тебя развяжу. Боюсь, говоришь?! Отбоялся я все свое, Витя! Это ты сидишь и трясешься, потому что смерть свою чуешь. Метка у тебя на морде, мертвый ты уже!

Андрею и в самом деле почудился на перекошенном лице Кукаринцева некий отпечаток, и он вспомнил, как рассказывал однажды Сиротин, что иногда действительно на войне трудноописуемая словами отметина смерти проступала сквозь черты живых еще людей…