Вундеркинды - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Чабон cтр.№ 97

— Кхе… а та женщина, Сара, она все еще здесь?

— Нет. — В глазах доктора промелькнуло нечто похожее на сочувствие. — Она сказала, что ей надо вернуться домой, кажется, у них там какая-то грандиозная вечеринка.

— Послушайте, доктор, — я расправил подол моей бумажной рубашки, — я могу уйти? Мне надо… увидеть ее.

— М-м… — Он задумался, однако не стал листать историю моей болезни, приколотую к алюминиевой дощечке. Подозреваю, что отчаяние, которое доктор прочел в моих глазах, в конце концов заставило его сдаться.

— Я разрешу вам уйти, но при одном условии.

— Каком?

— Это будет последняя глупость, которую вы совершите.

— О, в таком случае я возвращаюсь в постель. — На этот раз доктор не тер подбородок и не подносил палец к губам. — Шутка.

— Послушайте, — он открыто посмотрел на часы, — я не имею права удерживать вас, если вы действительно хотите уйти. Но я назначу вам инъекции ампициллина. И пообещайте, что полностью пройдете весь курс. Я выпишу рецепт и скажу сестре, чтобы она принесла вашу одежду.

— Обещаю, весь курс, до самого конца. — Я приложил руку к груди. — Спасибо.

Но он уже скрылся в дверях и, взмахнув полами халата, умчался по коридору. Минуту спустя в палату вошла медсестра, она отключила меня от капельницы и избавила от пластмассового браслета. Я натянул заляпанные грязью джинсы, пропахшую потом рубашку и вельветовый пиджак с разорванным карманом, пробормотал «до свидания» и направился к выходу. Я уже был у самой двери, когда у меня за спиной раздался голос сестры, и я наконец узнал, как выглядит мой молчаливый сосед по палате.

— Эй, мистер Трипп, не забудьте свой барабан. Или что там у вас.

Само собой, это была туба — моя медная спутница, преследующая меня черная ванзорновская перчатка. Она снова увязалась за мной: мы вместе вошли в лифт и спустились на первый этаж, рука об руку прошествовали через просторный вестибюль больницы и вышли на крыльцо. Она послушно стояла рядом, пока я топтался на ступеньках, соображая, сколько времени мне потребуется, чтобы дойти до дома Сары. Туба терпеливо наблюдала за моими мучениями, когда я, взявшись за непривычное для меня дело, попытался принять решение.

Дорога до Пойнт-Бриз займет примерно полчаса, при условии, что моя отремонтированная лодыжка выдержит такую нагрузку. И что дальше? Предположим, я доберусь до дома Сары, и что я ей скажу? События прошедшего уикенда внесли некоторую ясность. Я понял как минимум две вещи: первое, в моей жизни нет места ребенку, во всяком случае, в той жизни, которую я вел до сих пор; и второе, если Сара сделает аборт, историю нашей зыбкой любви также можно считать законченной. Я прекрасно понимал: Сара рассматривает свою беременность как некий поворотный момент в наших отношениях — либо мы становимся родителями и вместе воспитываем нашего ребенка, либо превращаемся в бывших любовников, которые с горечью и озлоблением оглядываются на бездарно потраченные годы. Сам факт, что моим обалдевшим от марихуаны сперматозоидам удалось совершить отчаянный рывок по фаллопиевым трубам и добраться до Сариных яйцеклеток, можно считать если не чудом, то необыкновенной удачей. И что, кроме гордости и счастья, я должен испытывать, отвечая на вопрос: «Гожусь ли я на роль отца?» Вполне закономерный вопрос, возникший после пяти лет страстной любви, нежной дружбы и тайных встреч, приносивших радость уже только потому, что они были тайными.

Я подхватил тубу под мышку и попытался представить самого себя через восемь месяцев: Грэди Трипп, прижимающий к своей волосатой груди красного от плача младенца, эту крошечную химеру — наполовину Сару, наполовину Грэди, маленькое соцветие, скроенное из случайного набора генов. У меня перед глазами возник младенец с большой лысой головой и крепко сжатыми кулачками — юный вандал с вредным характером, одетый в старомодное кружевное платьице. «Ладно, предположим, — я мысленно кивнул головой, — просто ради того, чтобы наши рассуждения имели предметный характер, что появление еще одного сумасшедшего минотавра вроде Грэди Триппа не такая уж плохая идея». Как вообще человек понимает, что хочет иметь ребенка? В тот период моей жизни, когда мы с Эмили пытались завести ребенка, или, точнее, считалось, что я пытаюсь сделать ей ребенка, мне никогда не приходило в голову задать себе вопрос, хочу ли я, чтобы наши усилия увенчались успехом. Возможно, в глубине души я не верил, что женщина, которая долгое время подвергалась воздействию моей злобной ауры, способна зачать. Или речь идет не о понимании, а о чувстве? Можно ли чувствовать потребность иметь ребенка? Что это — неясное беспокойство, или осознанное желание, или постоянное томление, похожее на фантомную боль, которую испытывает человек, лишившийся ноги или руки?

Я поволок тубу обратно в вестибюль к стойке регистратуры, где сидела элегантная пожилая леди в просторной полосатой блузе. У леди были седые волосы и длинные ногти темно-вишневого цвета, на воротнике ее блузы красовалась большая изумрудная брошь. Она читала толстую книгу — роман К., третий по счету, про врача-некрофила — на лице пожилой леди застыло выражение крайней заинтересованности и глубокого отвращения. При нашем приближении она подняла глаза от книги.

— Скажите, у вас в больнице есть детское отделение? — спросил я. — Ну, знаете, такой стеклянный аквариум, где можно посмотреть на младенцев.

— Гм, — леди отложила книгу. — Очевидно, вы имеете в виду родильное отделение. Да есть, но я не уверена…

— Я писатель, собираю материал для книги.

— О, вы писатель? — Она заметно оживилась, однако с подозрением покосилась на мою тубу.

— Вернее, музыкант, но я пытаюсь писать. Правда, времени совсем нет — симфония отнимает столько сил… — Я ласково погладил тубу.

— Музыкант? Мы с мужем часто бываем в филармонии, у нас постоянный абонемент, я уверена, что мы видели вас…

— Ну, вообще-то, у нас очень маленький оркестр, мы работаем… кхе… в Огайо, Стюбенвиллская филармония.

— О-о…

— А еще мы часто играем на свадьбах.

Она окинула меня внимательным взглядом. Я прихватил двумя пальцами ворот рубашки в том месте, где была выдрана пуговица, изо всех сил стараясь выглядеть человеком с тонкой музыкальной душой.

— Пятый этаж, — после некоторых раздумий сказала пожилая леди.

Итак, мы с тубой отправились смотреть детей. Сегодня в витрине родильного отделения были выставлены всего два младенца. Они лежали в своих стеклянных ящичках, словно парочка больших спелых баклажанов. Возле витрины стоял мужчина: немолодой парень, вроде меня, в мешковатых штанах и потертом пиджаке. Его сонное лицо с мясистыми щеками было похоже на лицо торговца из бакалейной лавки. Мужчина задумчиво кусал гyбy и посматривал то на одного, то на другого младенца, словно никак не мог решить, на которого из них потратить все свои сбережения. Судя по всему, мужчина сомневался, стоит ли ему вообще раскошеливаться: у младенцев были большие головы странной яйцевидной формы и красные сморщенные личики. Они корчились в плаче, словно их одолевали какие-то невидимые демоны.