Но могилы не появлялись. Зато медленно, но верно
обозначались стены дворца. Виктория была страшно увлечена, а никаких
специальных знаний и навыков от нее не требовалось.
Ричард Бейкер все еще иногда поглядывал на нее с легким
недоумением, и она чувствовала, что он относится к ней критически, но держался
он мило и дружелюбно, а ее увлеченность его явно забавляла.
– Вам это, конечно, все внове после Англии, – сказал он ей
как-то. – Помню, я тоже был в упоении весь мой первый сезон.
– А давно это было?
Он улыбнулся.
– Да порядочно. Пятнадцать, нет, шестнадцать лет назад.
– Вы, должно быть, знаете здешние края вдоль и поперек?
– Да я ведь не только здесь работал. И в Сирии еще. И в
Персии.
– И по-арабски вы свободно говорите. Если вас нарядить как
надо, вы сойдете за араба?
Он покачал головой:
– Э, нет. Это очень непросто. По-моему, всерьез и на
продолжительное время прикинуться арабом не удавалось ни одному англичанину.
– А Лоуренс?
[120]
– Лоуренс и не делал вид, что он араб. Нет, единственный
известный мне европеец, которого при случае не отличить от местных, и в самом
деле родился в здешних краях. Его отец служил консулом в Кашгаре
[121]
и в
других диких точках. Этот парень с детства говорил на всевозможных местных
диалектах и потом, насколько мне известно, использовал это умение в своей
работе.
– А что с ним сталось?
– Мы не поддерживали связь после школы. Мы с ним вместе в
школе учились. У него было прозвище Факир, потому что он умел сидеть совершенно
неподвижно, как бы погрузившись в транс. Что он делает теперь, я не знаю –
хотя, кажется, могу догадаться.
– Вы после школы его ни разу не видели?
– Представьте, я его встретил пару дней назад в Басре.
Довольно странный был случай.
– Странный?
– Да. Я его не узнал. Он был одет как араб – бурнус,
полосатый балахон и драная армейская гимнастерка. В руке держал обычные
янтарные четки и перебирал, пощелкивая, как правоверный мусульманин, – только
на самом-то деле это была морзянка, армейский код, и он передавал сообщение –
мне!
– И что в нем было?
– Мое имя, вернее, прозвище – и его прозвище – а потом
сигнал: «Осторожно, опасность».
– И действительно что-то случилось?
– Да. Когда он встал и пошел к выходу, один посетитель,
такой неприметный человечек, с виду вроде коммивояжера, выхватил револьвер. Я
его ткнул под руку, и Кармайкл сумел уйти.
– Кармайкл?!
Он резко обернулся.
– Да, это его настоящая фамилия. А вы… вы что, его знаете?
Виктория подумала: интересно, как это прозвучит, если я
скажу, что он умер в моей постели?
– Да, – тихо сказала она. – Знала.
– Знали? Значит, он?..
Виктория кивнула:
– Он умер.
– Когда?
– Он умер в Багдаде. В отеле «Тио». – Она поспешила
добавить: – Это тайна. Никто не знает.
Он задумчиво кивнул:
– Понятно. Такая была у него работа. Но вы… – Он заглянул ей
в лицо. – Вам-то как это стало известно?
– Я оказалась замешана, случайно.
Он задержал на ней внимательный взгляд. Виктория вдруг
спросила:
– А ваше прозвище в школе было – не Люцифер?
– Люцифер? Нет, меня звали Сова, я всегда ходил в больших
блестящих очках.
– Вы никого не знаете в Басре с таким прозвищем – Люцифер?
Ричард покачал головой.
– Люцифер, сын зари.
[122]
Падший ангел. Или вот еще в
старину так назывались фосфорные спички. Их достоинство, если не ошибаюсь,
заключалось в том, что они не гасли на ветру.
Он говорил это, а сам внимательно наблюдал за Викторией. Но
ей было не до него.
– Пожалуйста, – наморщив лоб, попросила она, – расскажите
мне точно, что произошло тогда в Басре.
– Но я же все рассказал.
– Нет. Вот, например, где именно это было?
– Это было в консульской приемной. Я сидел и дожидался
приема у консула Клейтона.
– Да, но кто там еще был? Этот тип, похожий на коммивояжера.
Еще кто?
– Еще было, помнится, двое. Один худощавый смуглый француз –
или сириец. А другой – старик, по-моему, перс.
– Коммивояжер достал револьвер, вы не дали ему выстрелить, и
Кармайкл ушел – как?
– Сначала он повернул к двери консульского кабинета, это в
противоположном конце коридора, выходящего в сад…
– Знаю, – прервала его Виктория. – Я там два дня жила. Вы
как раз тогда только уехали, а я приехала.
– Вот как? – Он опять внимательно посмотрел на нее, но она
даже не заметила. У нее перед глазами был длинный коридор в консульстве, в
конце коридора – открытая дверь, и за дверью – зелень и солнце.
– Ну, и вот. Кармайкл сначала направился туда. А потом вдруг
резко повернулся, бросился в обратную сторону и выскочил на улицу. Больше я его
не видел.
– А что коммивояжер?
Ричард пожал плечами.
– Помнится, нес потом что-то несусветное, якобы накануне
ночью был избит и ограблен одним арабом, а потом в консульстве ему
померещилось, будто это – тот самый грабитель. Подробностей не знаю, я улетел в
Кувейт.
– А кто при вас жил в консульстве?
– Один служащий нефтяной компании по фамилии Кросби. И
больше никого. Ах нет, был еще кто-то из Багдада, но я его не видел. И фамилии
не помню.
Кросби, вспомнила Виктория. Капитан Кросби. Такой низенький,
приземистый человечек. Говорит отрывисто. Заурядный, звезд с неба не хватает,
просто добрый старый служака. В ту ночь в Багдаде, когда Кармайкл явился в
отель «Тио», Кросби тоже там был. Можно ли предположить, что это его силуэт на
фоне залитого солнцем сада заставил Кармайкла вдруг повернуть назад и выбежать
на улицу, так и не побывав у консула?