Откуда-то из глубины дворца донёсся раскатистый треск, потом
скрежет гвоздей, выдираемых из толстого дерева, и гул надвигающейся лавины –
оглушительный, зловещий грохот рушащихся стен. Издалека из какого-то
полуосвещённого коридора раздался вопль смертельной муки.
Бесстрастный голос в мозгу Гариона снова ожил:
– НАКОНЕЦ-ТО, – прошептал он с явным облегчением.
– Что здесь происходит?! – вспылила Солмиссра.
– ПОЙДЁМ СО МНОЙ, – велел голос. – МНЕ НУЖНА
ТВОЯ ПОМОЩЬ.
Гарион, подложив под себя руки, попытался встать.
– НЕТ. НЕ ТАК.
Перед глазами Гариона неожиданно промелькнуло собственное,
только раздвоенное изображение. Ни о чём не успев подумать, он напряг волю,
чтобы сделать так, как приказывал голос, и внезапно перестал ощущать руки,
ноги, тело, однако продолжал двигаться, а вскоре увидел себя со стороны –
мальчишку, сидящего с бессмысленным видом на подушках у ног Солмиссры.
– ПОСПЕШИ, – велел голос, только теперь он звучал
словно говоривший находился рядом. И в самом деле, Гарион, напрягая глаза,
заметил смутную тень, бесформенную, но почему-то очень знакомую.
Туман, окутывавший разум Гариона, исчез, и он тут же
насторожился:
– Ты кто? – спросил он у еле видного силуэта.
– На объяснения нет времени. Быстрее, нужно показать им
дорогу, прежде чем Солмиссра опомнится.
– Кому показать?
– Полгаре и Бэйреку.
– Тёте Пол? Где она?
– ПОЙДЁМ, – настойчиво повторил голос.
Гарион и странное видение вместе прошли сквозь закрытую
дверь так легко, словно вход в тронный зал прикрывала всего-навсего прозрачная
занавеска; оказались в коридоре и, взмыв в воздух, полетели по тёмным
переходам, бесшумно, незаметно, не вызывая даже лёгкого ветерка.
Через секунду оба оказались в большом зале с высокими
потолками, куда Иссас привёл Гариона сначала, и тут, не спускаясь на землю,
остановились.
Тётя Пол, сверкая огромными прекрасными глазами, излучавшими
гнев и ярость, окружённая слепящим пламенем, широкими шагами пересекала зал.
Рядом мчался огромный лохматый медведь, уже виденный Гарионом раньше. В злобной
морде ужасного зверя лишь чуть виднелись черты лица Бэйрека. Маленькие глазки
горели красным огнём безумия, в оскаленной пасти щерились острые жёлтые зубы.
Перепуганные стражники пытались отогнать медведя длинными
пиками, но зверь переломил их, как тростинки, и накинулся на людей, сжимая их в
железных объятиях и разрывая тела когтями.
Каменный пол на пути женщины и зверя был усеян
изуродованными трупами и вздрагивающими лохмотьями окровавленной плоти.
Змеи, отдыхавшие по углам, извиваясь, скользили навстречу,
но, встреченные яростным огнём, окружавшим тётю Пол, мгновенно издыхали, как
Маас.
Тётя Пол словом и жестом продолжала уничтожать двери одну за
одной. На пути встала толстая стена, и чародейка превратила её в груду щебня,
словно стена была не из камня, а из паутины.
Бэйрек летел подобно урагану, оглашая дворец безумным рёвом,
уничтожая всё на своём пути.
Вопящий евнух попытался было взобраться на колонну, но исполинский
зверь вонзил когти ему в спину и стащил вниз. Визг тут же оборвался: фонтан
крови и мозгов брызнул во все стороны, когда железные челюсти с тошнотворным
хрустом сомкнулись на черепе евнуха.
– Полгара! – беззвучно воскликнула тень рядом с
Гарионом. – Сюда!
Тётя Пол быстро повернулась.
– Иди за нами! Быстрее.
И тут Гарион и тень полетели назад по коридору к тронному
залу, где оставались Солмиссра и одурманенное тело того, кого недавно покинула
душа.
Позади следовали тётя Пол и разъярённый Бэйрек.
Гарион и его странный спутник прошли через тяжёлую закрытую
дверь.
Солмиссра, вновь покрытая пурпурно-зелёными пятнами, только
теперь уже не похоти, а гнева, стояла над сидящей у трона пустоглазой куклой.
– Отвечай мне! – требовала она. – Немедленно
отвечай!
– Когда мы вернёмся, – приказала тень, –
ничего не предпринимай. Я сам её успокою. Нужно выиграть время.
И тут всё вновь стало как прежде.
Гарион почувствовал, как вздрогнуло его тело, и обнаружил,
что глаза его опять глядят на мир.
– Что? – зашевелились губы, хотя он не успел ни о
чём подумать.
– Я сказала, это твоя работа?! – завопила
Солмиссра.
– Какая работа?
Звуки, срывающиеся с губ, произносились вроде бы его
голосом, но, прислушавшись, можно было уловить едва заметную разницу.
– Всё это! Темнота! Нападение на дворец!
– Наверное, нет. Как можно? Ведь я всего-навсего
мальчик…
– Не лги, Белгарион! – настаивала королева. –
Я знаю, кто ты. Кроме тебя, некому скрыть солнце! Предупреждаю, Белгарион, то,
что ты выпил сегодня, – смертельный яд, уже начавший сжигать кровь в твоих
жилах.
– Почему ты сделала это со мной?
– Чтобы удержать во дворце. Теперь ты должен постоянно
пить это зелье – каждый день, всю жизнь, иначе умрёшь. Одна я могу дать его
тебе! Ты мой, Белгарион, только мой!
Из-за двери донеслись отчаянные вопли. Королева змей в
испуге подняла глаза, потом быстро повернулась к огромной статуе, отвесила ей
странный церемониальный поклон. Руки Солмиссры задвигались, выписывая в воздухе
сложные непонятные узоры. Голосом, не похожим на обычный, королева начала
произносить заклинания на незнакомом Гариону языке, шипящем, с гортанными
звуками, повторяя одни и те же слова в конце каждой фразы.
Раздался оглушительный грохот: массивная дверь взорвалась,
разлетевшись в щепки. Среди обломков стояла тётя Пол; на лбу серебряным огнём
сверкала белая прядь, выражение глаз вселяло ужас. Громадный зверь, с клыков
которого капала кровь, а с когтей всё ещё свисали лохмотья дымящегося мяса,
злобно ревел.
– Я предупреждала тебя, Солмиссра, – зловеще сказала
тётя Пол.
– Стой где стоишь, Полгара, – скомандовала
королева, не оборачиваясь.
Пальцы продолжали медленно двигаться. – Мальчишка
умирает. Ничто не сможет спасти его, если ты нападёшь на меня.
– Что ты наделала? – властно спросила тётя Пол.