— Мы похожи на идиотов? — Хартманн показал по очереди на Вебера, на Скоугор, которая записывала весь разговор, на себя. — Или мы вчера родились?
— Не надо винить меня в своих проблемах. Я тут ни при чем.
— Последний раз спрашиваю: вы бронировали квартиру для себя?
— Будьте осторожнее в своих обвинениях против меня…
— Нет, Олав, это вам надо быть осторожнее. — Хартманн выждал несколько секунд перед следующим вопросом. — Это вы привели туда девушку?
— Разумеется, нет.
— Это вы сделали дубликаты ключа? Вы пользовались моим компьютером?
Кристенсен рассмеялся:
— Так, значит, в партии либералов уже ищут козла отпущения?
Риэ Скоугор подвинула через стол бумагу:
— Сегодня утром нашу сеть проверила служба безопасности. Оказалось, кто-то подключался ко всем нашим компьютерам и отслеживал все наши действия, видел наши пароли, читал нашу почту.
— Я-то тут при чем?
— Вы дипломированный специалист по компьютерной инженерии. Вы это и сделали.
— Я? Государственный служащий? Ну нет. — Он ухмыльнулся Хартманну через стол. — Вот он пусть дает объяснения, а не я. В газетах все написано.
— Я сам отвезу тебя в полицию, — прорычал Троэльс Хартманн.
— Он не убивал девушку, Троэльс! — пронзительно крикнула Скоугор. — Он был на приеме, вместе с нами. Он не мог быть в квартире в это время.
Олав Кристенсен откровенно потешался над ними.
— Знаете что? — сказал он, вставая. — Оставлю-ка я вас разбираться с этим без меня. Ну вы даете… — Он снова рассмеялся, тряся головой. — Все-таки прав Бремер: плохи ваши дела.
— Если не ты, то кто? — взревел Хартманн.
У двери стояла коробка с рождественскими украшениями. Кристенсен выудил мишуру, помахал ею с издевательским смешком:
— Может, Санта-Клаус?
Майер подытоживал все, что им удалось узнать:
— Хартманн встречался в квартире со множеством женщин. Несколько месяцев назад перестал. Потом начал снова.
За оконным стеклом вспыхивали синие маячки патрульных машин.
— Он попытался удержать Нанну Бирк-Ларсен. Ревновал. Договорился встретиться с ней. И они разругались.
— Кто-то должен был хоть что-то заметить, — сказала Лунд. — Разносчик газет. Сторож на парковке.
— Но никто ничего не заметил. Давайте снова вызовем Скоугор.
— Она ничего не скажет.
— Откуда вы знаете? В прошлый раз с ней говорили вы. — Он одернул на себе шерстяной джемпер на молнии. — А у меня есть подход к женщинам.
Лунд взглянула на него, вздохнула, покачала головой.
— Он ни разу не звонил Нанне, — сказала она. — И в тот вечер его телефон был отключен с половины одиннадцатого.
— Подход к женщинам, — раздельно повторил Майер.
Она потрогала виски. Надвигалась мигрень.
— Ладно, — сказала Лунд и бросила на стол бумаги.
— Решено, — объявил Майер.
Он ушел своей подпрыгивающей походкой. Лунд не могла избавиться от ощущения, что в свое время арестовывала кого-то очень похожего на Яна Майера.
Она снова вернулась к отчетам мобильного оператора. Кто-то позвонил Хартманну в десять двадцать семь, за пару минут до того, как он выключил свой телефон. Значит, где-то должна быть расшифровка всех звонков. Она поискала ее, нашла. Просмотрела фамилии. Подумала, не сказать ли Майеру, но вместо этого надела пальто.
Вернувшись на Сторе-Конгенсгаде, она зашла во двор и стала разглядывать пожарные лестницы, идущие по всему тыльному фасаду знания.
Нетта Стьернфельтт прибыла через десять минут после звонка Лунд.
— В чем дело? — спросила она. — Я все вам рассказала…
— Вы сказали, что не говорили с Хартманном уже несколько месяцев.
— Это так. Мне надо торопиться, у сына заканчиваются занятия в молодежном клубе.
— Но вы звонили ему в ту пятницу. Тридцать первого октября в десять часов двадцать семь минут. Я могу это доказать. Могу доказать, что вы солгали.
Женщина теребила кожаные перчатки.
— И не в первый раз, — сказала Лунд.
Нетта Стьернфельтт оглянулась, проверяя, нет ли кого-нибудь рядом.
— Я обещала мужу больше не встречаться с ним.
Лунд молча ждала продолжения.
— Я скучала по нему. Хотела увидеть.
— Что он сказал вам, когда вы позвонили?
— Сказал, что все кончено. Чтобы я перестала ему звонить.
— И что вы сделали?
Она не ответила и повернулась, чтобы уйти.
— Вам выписали штраф в тот вечер. Вы припарковались слишком близко к повороту — здесь, на Сторе-Конгенсгаде. — Лунд догнала ее. — Не повезло. Со мной тоже так бывает.
— Мой муж узнает?
— Просто расскажите мне, что случилось.
Стьернфельтт посмотрела сначала в один конец длинной пустой улицы, потом в другой.
— Мне не нравилось, как он оборвал наши отношения. Я была дома, одна. Сходила с ума.
— Поэтому вы приехали сюда, чтобы увидеться с ним. В котором часу, Нетта? Это важно.
— Разве на парковочном талоне не указано время?
— Я хочу услышать это от вас.
— Было около полуночи. В окнах горел свет. Поэтому я позвонила в домофон.
Лунд взглянула на блестящую латунную табличку с номерами квартир на двери.
— Он впустил вас?
— Нет, — сказала она с горечью. — Вообще не реагировал. Мне пришлось жать на кнопку несколько минут, прежде чем кто-то снял трубку домофона.
— И тогда вы поговорили с ним?
— Ни с кем я не поговорила, кто бы это ни был… — Она пожала плечами. — Тот человек не сказал ни слова.
— Вы ничего не слышали?
— Я пыталась уговорить открыть мне дверь. Но там повесили трубку.
Лунд посмотрела на красно-коричневую кирпичную стену, уходящую вверх.
— И вы поехали домой?
— Нет. Я так злилась на него, что пошла во двор и стала выкрикивать его имя.
Они вместе прошли под арку и остановились посреди внутреннего дворика.
— Сначала ничего не происходило. А потом я увидела в окне силуэт. — Она замолчала и подняла глаза на окна четвертого этажа. — Это был не он.
— Что вы имеете в виду?
— Это был не он! Кто-то другой.
— Разве вы могли рассмотреть с такого расстояния? Да еще в темноте. Вы уверены, что это был другой человек?