«Хорошо, остановись. Раздобудь инструмент, да побыстрее, и
выясни степень нанесенного им ущерба».
Я повернулся, чтобы уйти, но в этот самый момент Моджо встал
в стойку и зарычал в знак предупреждения. В квартире кто-то двигался. Я увидел,
как на стене вестибюля затанцевала чья-то тень.
Не Похитителя Тел – такое, слава Богу, невозможно. Но чья?
Через мгновение я получил ответ на этот вопрос. В дверях
появился Дэвид! Мой прекрасный Дэвид, одетый в темный твидовый костюм и пальто;
он смотрел на меня с другого конца садовой дорожки с характерным выражением
любопытства и настороженности. Наверное, за всю свою проклятую жизнь я никогда
так не радовался ни одному смертному.
Я сразу же позвал его по имени. А потом по-французски
объявил, что это я, Лестат, и попросил открыть ворота.
Он ответил не сразу. Никогда еще он не был так исполнен
достоинства и самообладания, настоящий элегантный британский джентльмен; он
стоял и пристально рассматривал меня, и на его узком лице с глубокими морщинами
не проступало ничего, кроме немого шока. Он перевел внимательный взгляд на
собаку. Потом на меня. И опять на собаку.
– Дэвид, клянусь тебе, это Лестат, – закричал я по-английски. –
Это же тело того механика! Вспомни фотографию! Джеймс все сделал, Дэвид. Я
попался в это тело. Что мне сказать, чтобы ты мне поверил? Дэвид, впусти меня.
Он оставался на месте. Потом, совершенно внезапно, он
направился ко мне быстрым уверенным шагом и остановился перед воротами с
абсолютно непроницаемым видом.
Я чуть в обморок не упал от счастья. Я все еще цеплялся
обеими руками за прутья решетки, как в тюрьме, и потом понял, что смотрю прямо
ему в глаза – впервые мы стали одного роста.
– Дэвид, ты себе не представляешь, как я рад тебя
видеть, – сказал я, снова перескакивая на французский. – Как тебе
удалось сюда попасть? Дэвид, это Лестат. Это я. Конечно, ты мне веришь. Ты же
узнаешь мой голос. Дэвид, Бог и дьявол в парижском кафе! Кому об этом знать,
кроме меня?
Но он отреагировал не на мой голос; он смотрел мне в глаза и
прислушивался к каким-то далеким звукам. Внезапно его поведение изменилось, и я
уловил в его лице признаки узнавания.
– О, слава Богу, – произнес он с легким, очень вежливым
британским вздохом.
Он достал из кармана маленький футляр, быстро извлек из него
тонкую металлическую полоску и вставил ее в замок. Я достаточно соображал в
жизни, чтобы понять – это какой-то воровской инструмент. Он распахнул ворота и
протянул ко мне руки.
Мы молча обнялись, долго и тепло, и я яростно боролся с
подступавшими слезами. За все это время я очень-очень редко дотрагивался до
него. И этот момент был наэлектризован эмоциями, которые застали меня врасплох.
Мне вспомнилась дремотная теплота наших с Гретхен объятий. Я чувствовал себя в
безопасности. И на какую-то секунду я перестал ощущать себя абсолютно одиноким.
Но долго наслаждаться таким утешением сейчас времени не
было.
Я неохотно отстранился и опять подумал, какая у Дэвида
потрясающая внешность. Он производил на меня такое впечатление, что я почти был
готов поверить, будто мне столько же лет, сколько и телу, в которое я вселился.
Он был ужасно мне нужен.
Все небольшие недостатки, свойственные возрасту, открытые
моим вампирским глазам, сейчас оставались невидимыми. Глубокие морщины на его
лице казались частью его грандиозной экспрессивной личности, как и спокойный
свет в глазах. Стоя передо мной в безупречном костюме, с золотой цепочкой от
часов, поблескивавшей на твидовом жилете, он производил впечатление человека,
полного негасимой жизненной энергии, ужасно солидного, изобретательного и
серьезного.
– Тебе известно, что натворил этот подонок, – сказал
я. – Он одурачил меня и бросил. Остальные тоже меня бросили. Луи, Мариус.
Они от меня отвернулись. Друг мой, меня оставили в этом теле, как будто на
необитаемый остров высадили. Пойдем, мне нужно проверить, не обокрал ли он мою
квартиру.
Я поспешил к входной двери, едва расслышав его
немногословное замечание о том, что, на его взгляд, в квартиру никто не проникал.
Он оказался прав. Демон не ограбил квартиру! Она была точно
в том же виде, в каком я ее оставил, вплоть до моей старой бархатной куртки,
висевшей на открытой дверце шкафа. Желтый блокнот, в котором я делал заметки
перед уходом. И компьютер. Немедленно надо залезть в компьютер и проверить, до
какой степени он доворовался. А мой парижский агент – бедняге, может быть, до
сих пор угрожает опасность. Нужно быстрее с ним связаться.
Но я отвлекся, увидев свет, льющийся сквозь стеклянные
стены, мягкое теплое великолепие солнца, осветившего темные диваны, кресла и
роскошный персидский ковер с бледным медальоном и венками из роз, осветившего
даже немногочисленные большие современные картины – сплошь неистовая абстракция, –
которые я давным-давно подобрал к этим стенам. Я вздрогнул при виде этого
зрелища, в который раз подивившись, почему электрическое освещение никогда не
оставляет такого чувства благополучия, какое сейчас у меня появилось.
Я также отметил, что в большом камине, выложенном белой
плиткой, пылает огонь – вне всякого сомнения, дело рук Дэвида – и что из кухни
пахнет кофе; за все годы, что я жил в этом доме, я едва ли в нее заходил.
Дэвид сразу пробормотал извинения. Он даже еще не
зарегистрировался в гостинице – так стремился меня найти. Он приехал сюда прямо
из аэропорта и выходил только для того, чтобы купить самое необходимое; он
собирался с удобствами провести здесь ночь в ожидании, что я, может быть,
приеду или решу позвонить.
– Прекрасно, я очень рад, – ответил я, и меня немного
позабавила его британская вежливость. Я так ему обрадовался, а он извиняется за
то, что устроился у меня как дома.
Я сорвал с себя мокрое пальто и уселся за компьютер.
– Это на минуту, – сказал я, набивая различные
команды, – а потом я все тебе расскажу. Но что заставило тебя приехать? Ты
догадывался о том, что произошло?
– Конечно догадывался, – ответил он. – Разве ты не
слышал о вампирском убийстве в Нью-Йорке? Только чудовище могло разгромить тот
офис. Лестат, ну почему ты мне не позвонил? Почему ты не попросил меня помочь?
– Секундочку, – сказал я. На экране уже загорались
буковки и цифры. Мои счета были в порядке. Если бы демон проник в систему,
повсюду появились бы запрограммированные сигналы о вторжении. Конечно, я никак
не мог узнать, не напал ли он на мои счета в европейских банках, пока я не
зайду в их файлы. Черт, я не мог вспомнить кодовые слова, и, откровенно говоря,
мне было сложно управляться даже с самыми простыми командами.