Когда через двенадцать дней она вернулась в Брокилон,
ведьмак уже ходил. Слегка прихрамывал и немного тянул бедро, но ходил. Мильва
не удивилась – она знала о чудесных целительных свойствах лесной воды и травы,
именуемой конинхаэлью. Знала также способности Аглайисы, неоднократно была
свидетельницей прямо-таки мгновенного исцеления раненых дриад. А слухи о
невероятной выносливости и стойкости ведьмаков тоже, видать, не были высосаны
из пальца.
Она не пошла в Коль Серрай сразу по прибытии, хоть дриады
напоминали, что Gwynbleidd, нетерпеливо ждал ее возвращения. Она тянула
умышленно, все еще недовольная поручением, намеренно показывала, что сначала
должна была провести в лагерь эльфов из очередной команды белок. Пространно
рассказала обо всем случившемся в пути, сказала дриадам о том, что люди блокируют
границу вдоль Ленточки. Лишь когда ей напомнили в третий раз, она искупалась,
переоделась и отправилась к ведьмаку.
Он ждал на опушке, там, где росли кедры. Прохаживался, время
от времени приседал, пружинисто выпрямлялся. Видимо, Аглайиса назначила ему
упражнения.
– Какие вести? – спросил он сразу же, как только они
поздоровались. Холод в его голосе ее не обманул.
– Война, пожалуй, идет к концу, – ответила она, пожав
плечами. – Нильфы, говорят, вконец разгромили Лирию и Аэдирн. Вердэн не
поддался, и король Темерии заключил союз с нильфгаардским императором. Эльфы в
Долине Цветов собственное государство заложили. А вот скоя'таэли из Темерии и
Редании туда не ушли. Продолжают биться...
– Я не об этом.
– Нет? – Она изобразила удивление. – Ах, верно. Да, заглянула
я в Дорьян, как ты просил, хоть и пришлось хороший, крюк сделать. А тракты
нынче опасны.
Она оборвала, потянулась. На этот раз он ее не торопил.
– Слушай, а этот Кодрингер, – наконец спросила она, –
которого ты велел навестить, был твоим другом?
Лицо ведьмака не дрогнуло, но Мильва знала, что он понял с
полуслова.
– Нет. Не был.
– Это хорошо, – облегченно вздохнула она. – Потому как
его уже среди живых нет. Сгорел вместе со своим домом, осталась вроде бы труба
и половина передней стены. Весь Дорьян гудом гудит от слухов. Одни болтают, что
Кодрингер занимался чернокнижничеством и яды варил, что у него с дьяволом
уговор был, так что чертов огонь его поглотил. Другие говорят, мол, сунул он,
как обычно, нос и пальцы не в ту дырку. А кому-то это не понравилось, вот его и
укокошили и огонь подкинули, чтоб следы замести. А ты как думаешь?
Ни ответа, ни эмоций на посеревшем лице ведьмака она так и
не дождалась. Поэтому продолжала, сохраняя язвительный и грубоватый тон:
– Интересно, что пожар и погибель Кодрингера случились
в первое июльское новолуние, точно как мятеж на Танедде. Ну, прямо так, будто б
кто догадался, что как раз Кодрингер знает чего-то о бунте и его станут
выпытывать о подробностях. Будто кто-то хотел ему заране рот зашнуровать
навеки, язык удержать. Что на это скажешь? Э, вижу, ничего! Ишь,
неразговорчивый какой! Тода я тебе скажу: опасное твое дело, все это твои
вынюхивания да расспрашивания. Может, кто-нито еще и другие рты и уши, кроме
кодрингеровых, захочет прикрыть. Так я думаю.
– Прости, – сказал он, немного помолчав. – Ты права. Я
подверг тебя риску. Это было слишком опасное задание для...
– Для девки, верно? – Она дернула головой, резким
движением отбросила с плеча все еще влажные волосы. – Это, что ль, ты хотел
сказать? Тоже мне, фрайер сыскался! Заруби себе на носу, что хоть я и сидя
отливаю, все равно мой кафтан не зайцем, а волком оторочен! Не шей мне труса,
ты меня не знаешь!
– Знаю, – сказал он тихо и спокойно, не прореагировав
на ее злость и повышенный тон. – Ты – Мильва. Водишь сквозь облавы в Брокилон
белок. Мне известно твое мужество. Но я легкомысленно и себялюбиво подверг тебя
риску...
– Дурень! – грубо оборвала она. – О себе беспокойся, не
обо мне. О девчонке беспокойся!
Она насмешливо улыбнулась, потому что на этот раз лицо у
него изменилось. Она намеренно помолчала, ожидая дальнейших вопросов.
– Что тебе известно? – наконец спросил он. – И от кого?
– У тебя – Кодрингер, – фыркнула она, заносчиво подняв
голову. – У меня свои знакомцы. Такие, у которых быстрые глаза и чуткие уши.
– Говори, Мильва. Пожалуйста.
– После заварушки на Танедде, – начала она, переждав
секунду, – закипело повсюду. Ловля предателей началась. Особливо тех чародеев,
которые за Нильфгаардом пошли, как и других продажных... Некоторых поймали.
Другие канули, будто камень в воду. Не надо большого ума, чтобы угадать, куда
они подались, под чьими перьями спрятались. Но охотились не токо на чародеев и
предателей. В мятеже на Танедде взбунтовавшимся чародеям помогала команда
белок, ими известный Фаоильтиарна верховодил. Ищут его. Отдан приказ каждого
схваченного эльфа пытать, о команде Фаоильтиарны выспрашивать.
– Кто он, Фаоильтиарна этот?
– Эльф, скоя'таэль. Мало кто людям в печенку залез, как
он. Большая цена за его голову назначена. Но ищут не только его. Ищут еще
какого-то нильфгаардского рыцаря, что на Танедде был. И еще...
– Ну, говори.
– Ан'гивары о ведьмаке по имени Геральт из Ривии
выспрашивают. И о девушке по имени Цирилла. Этих двух ведено живьем брать. Под
страхом смерти у их обоих волос с головы упасть не должен, пуговицу с платья
сорвать не имеют права. Хо! Здорово же ты, видать, мил их сердцу, коли так о
твоем здоровье пекутся...
Она осеклась, увидев выражение его лица, с которого
мгновенно сползло нечеловеческое спокойствие. Поняла, что хоть и старалась, но
не сумела нагнать на него страха. Во всяком случае, не за его собственную
шкуру. Неожиданно ей стало стыдно.
– Ну, с этим преследованием-то они впустую шебуршатся,
– сказала она уже мягче, но все еще с чуть насмешливой ухмылкой на губах. – Ты
в Брокилоне в безопасности. Да и деваху они тоже живой не получат. Когда они
развалины на Танедде да на магической башне, которая обвалилась,
перелопачивали... Эй, что с тобой?
Ведьмак покачнулся, оперся о кедр, тяжело опустился рядом с
деревом. Мильва отскочила, напуганная бледностью, которая вдруг покрыла его
лицо.
– Аглайиса! Сирисса! Фаувэ! Ко мне, живо! У, хрен
чертов, помирать он, что ль, собрался! Эй ты, ведьм!
– Не зови их... Со мной все в порядке... Говори... Я
хочу знать.
Мильва вдруг поняла.
– Ничего они в развалинах не нашли! – крикнула она,
чувствуя, как тоже бледнеет. – Ничего! Хоть каждый камень осмотрели и
волшебствовали – ничего не нашли...