Я перечитала написанное… Если бы мой дневник попался кому-то
в руки, тот человек мог бы решить: ну вот, еще одна бесприданница, давно
утратившая невинность, нашла способ подцепить богатого и глупого старика,
желающего взять в жены непременно девственницу. Вовсе не так! Я совершенно не
желаю выходить замуж. Я хочу одной лишь свободы. Но свободу в нашем мире дают
только деньги… Родители не позаботились о том, чтобы я имела их в достаточном
количестве. Строго говоря, у меня вообще ничего нет, потому что отец мне ничего
не дает. Хорошо сестре моей Клод – она уже замужем! Даже брату Себастьяну,
которого отец упек в монастырь еще в детстве, и то лучше, чем мне, – там он
живет на всем готовом. А мою сестру обеспечивает супруг. И только я вынуждена
сама думать о себе. Значит, и раздобыть деньги должна я сама. Вот и раздобуду,
причем самым приятным на свете способом.
Более того – я уже начала это делать! Я ведь прекрасно
запомнила все ощущения, которые испытала, когда меня лишил невинности тот
мужчина, который заплатил за меня огромные деньги. Да, мне было больно и
страшно. Я стонала… А теперь я воскрешаю в себе ту боль и тот страх, когда
испускаю наигранные стоны, теряя девственность вновь и вновь…
О боже, как мне смешно! Как мне весело! Как чудесно на душе!
Сейчас закончу писать дневник и пойду наконец куплю белые
ажурные чулки и кружевное фишю
[8]. Хватит ходить обдергайкой или носить
платья, которые мне ссужала мадам. Пора позаботиться о своем собственном
гардеробе.
Хм… Я еще раз пересчитала заработок только одного дня. Ну,
судя по началу, скоро у меня будет не одна пара самых лучших ажурных чулок. А
на смену фишю придут бриллианты!
Наше время. Все тот же день в начале августа, Москва
– Значит, ты его упустил…
– Да нет, понимаешь…
– Ты его упустил. Он заметил слежку, так?
– Ну да.
– А почему ты мне сразу не позвонил, не сообщил, что нашел
его?
– Я его заметил только на станции «Аэропорт», уже некогда
было названивать.
– Что-то говорит мне, что ты врешь.
– Да ладно, тоже мне… что-то ему говорит… Я его заметил уже
перед тем, как он пошел к дверям. Ну и кинулся за ним, чтобы не упустить. А он
заметил, конечно, что я ломанулся в двери как раз перед тем, как они закрылись,
вот и рванулся, как пес гончий… А там же, в метро «Аэропорт», эскалатора нет,
он меня просто опередил, у него фора по времени была. Но я его до последней
минуты видел, как он в ту машину ввалился.
– Что? В какую машину?
– Не знаю в какую, в серый «мерс».
– Что, в первый попавшийся?
– Н-не похоже… Он от метро бежал по тротуару именно к этой
машине.
– Номер?
– Да не успел я номер разглядеть, «мерс» отъехал мгновенно!
– Значит, его машина ждала, так?
– Похоже на то.
– Пурга какая-то. Пургу гонишь, Стасюля! Если у него была машина,
за каким чертом ему было ехать на метро?
– Ну, может, у него в той машине подельник…
– Ага, а ты думал, там кто? Представитель конкурирующей
фирмы?
– Да ладно, не цепляйся к словам! Я говорю, в той машине
подельник, который должен был подобрать его после того, как он обчистит
терминал в метро, а он меня увидел – и решил ноги уносить.
– Возможно. Но возможен и другой вариант.
– Какой?
– Да такой. Ты случайно не обратил внимания, он в вагоне не
говорил по мобильному?
– Да вроде не говорил… Во всяком случае, когда я его
заметил, точно не говорил. И когда я за ним бежал, тоже не говорил… вроде бы… А
ты на что намекаешь?
– Не догадываешься? На то, что он тебя заметил и вызвал
машину, на которой мог от тебя наверняка смыться. А если он тебя заметил,
значит, он тебя узнал.
– Ну, к примеру, он мог заметить меня там, на Курском. Я же
от терминала отошел за пару минут до того, как он его обчистил. Ну, он и
подумал, что если я за ним ломанулся, значит…
– Значит – что? Молчишь? Ты хотел сказать – значит, ты знал,
что он его обчистил? А откуда ты мог знать? Получается, что тебе известно, кто
такой Крошка? Каким образом известно? Имеем вопрос первый. Теперь второй – даже
если он обчистил автомат, почему ты должен от этого плохо спать и заниматься
бегом на скорость? Предполагается, что ты обычный мэн, который заплатил деньги
за мобильник, получил чек, получил инфу, что деньги зачислены на счет. И тебе,
по идее, должно быть фиолетово, что там с ними происходит, кто их получает. А
он побежал от тебя. И что ж выходит? Он тебя знает?
– В смысле? В каком смысле – знает?
– Он знает, кто ты на самом деле. И знает, что ты в самую
распоследнюю очередь заинтересован в том, чтобы терминал на Курском был
взломан.
– Подожди… Эй, ты чего молчишь?
– Жду.
– Чего?
– Ты же сказал «подожди» А вообще, я жду, когда ты со мной
простишься и уйдешь.
– Уйду? Зачем?
– Бросаться с Крымского моста.
– Да пошел ты! Нашел время шутить!
– Стас, я не шучу. Дело плохо, понимаешь? Если он знает
тебя, если узнал, если связал концы с концами, тогда получается, что Крошка –
вовсе не тот безобидный бомбила терминалов, за которого мы его принимали.
– Ты думаешь, что… Да не молчи, черт тебя возьми, не молчи,
говори!
– То, что я думаю, настолько ужасно, что мне и говорить-то
об этом не хочется. Я с тобой прощаюсь. Поверь мне и прими дружеский совет:
сделай все сам. Быстро и безболезненно. Ты же знаешь, как у нас это было.
Помнишь Комара…
– Да нет! Не думаешь же ты, что меня приговорят…
– Не думаю. Убежден!
– Какого черта, Юлий! Какого черта ты так сразу суешь мне
черную метку? Забыл, что я единственный видел поганого Крошку, этого козла с
обрезанным ухом? Я могу его найти! Я готов его искать!
– Ну… В том, что ты говоришь, есть своя логика, но я должен
связаться со старшим, посоветоваться.