Дом одиноких сердец - читать онлайн книгу. Автор: Елена Михалкова cтр.№ 58

– А для него – так, сезонное развлечение, – неожиданно высказалась Олеся.

– Леська! – ахнула Даша. – Я в одиннадцать лет даже слов таких не знала!

– Ну, ты же сама говоришь, что я у тебя акселератка, – пожала плечами дочь, в глубине души очень довольная.

– А что, Олеся права, – поддержал девочку Максим. – Да, нехилый удар по самолюбию Красницкой получился.

– Поэтому она взяла ножичек и – чик! – Олеся махнула рукой и показала, что сделала Красницкая.

– Прекрати сейчас же! – нахмурилась Даша. – Этого мы не знаем. Но, по-моему, Красницкая не могла бы никого убить. Она даже мымру-балерину боится как огня, и все потому, что та на нее накричала. Игрушка ей, видите ли, не понравилась.

– А математика – то ли гения, то ли сумасшедшего – ты сегодня не видела? – внезапно спросил Максим.

– Нет, – покачала головой Даша, – не видела. Почему ты про него вспомнил?

– Да, знаешь, подумалось: вдруг в одной из историй Боровицкий зашифровал его? Попробуй с ним поговорить. А то мы с тобой ищем женщину, а может, искать надо мужчину?

– Видишь ли, – поразмыслив, ответила Даша, – у меня вообще стойкое ощущение, что мы не там ищем. Все неправильно, понимаешь? Совершенно все. Сколько я ни разговариваю со стариками, ничего нового не выясняется.

– Ты выяснила, что у них злой главврач, – напомнила Олеся.

– Да, только к нашей истории он никакого отношения не имеет, – возразил Максим. – Хотя… Слушай, а давай представим: Боровицкий узнает, что тот издевается над пациентами, обещает разоблачить, а Денисов-Борисов его за это убивает. Как тебе такой поворот?

Даша с Олесей остановились и посмотрели на него.

– А рассказы Петра Васильевича тут при чем? – настороженно спросила Даша.

– Вспомни: у той старушки, которую чуть было не убивает женщина по имени Инна, был зять. По сюжету Боровицкого он пишет письмо Инне с требованием не беспокоить ни его, ни жену.

– И ты полагаешь, что тем зятем мог быть Денисов? – задумалась Даша.

– Почему бы нет? Вопрос – как это выяснить. Ладно, пошли домой, уже поздно. Проша, ко мне!

«Нечего ее бояться… Нечего ее бояться…» Такую нехитрую мантру Даша начала твердить на подходе к пансионату. Помогло, но ненадолго: как только она подошла к ограде, ей сразу стало не по себе. Встреча предстояла неприятная…

«Может быть, еще ничего и не получится», – сказала себе Даша.

Но она знала, что с одиннадцати до двенадцати у пациентов пансионата нет никаких процедур. День опять выдался ясный, и, значит, человек, с которым ей нужно было поговорить, скорее всего, сейчас мирно прохаживался по дорожкам или сидел на скамеечке. Оставалось только найти его и выяснить все, что нужно.

У ограды пансионата оказалось неожиданно шумно. Пара охранников стояли около будки навытяжку, а возле них раздраженно прохаживался крепкий бородатый дядька.

– Какого… Я спрашиваю, какого хрена вас не было на месте, Головлев?

– Я Илюху подменял, – пожал плечами парень.

– Здорово! Илюху! А Илюха где был? – с нескрываемым сарказмом осведомился бородатый.

– Семен Вадимыч, вы же сами сказали… – заныл второй охранник.

– Я тебе, дурила, когда это сказал, а? – перебил его бородатый. – Свои-то мозги есть в голове или только чужими живешь? Вы что, сами не понимаете – раз Кораблева выпихнули, значит, подменить его надо по-быстрому, чтобы пост не пустовал. Вот балбесы! – со злостью махнул он рукой и тут заметил Дашу, старавшуюся бочком проскочить мимо.

– А ты что здесь суетишься, а? – неожиданно набросился дядька на нее. – Уже час, как спрашивали про тебя!

– Про меня? – испугалась Даша. – Зачем спрашивали? Кто?

– Да уж, наверное, не затем, чтоб калачами тебя угощать! – рявкнул мужик раздраженно. – Тебе смену пора принимать, а ты вопросы дурные задаешь.

– Мне смену не надо! – постаралась оправдаться Даша. – Я у вас не работаю!

– Так ты не сиделка? – удивился бородатый, приглядываясь к Даше повнимательнее. – А кто такая?

– Я… я к пациентам…

– Семен Вадимыч, она по разрешению Раевой, – негромко подсказал охранник.

– А, блин, и точно! – вспомнил Семен Вадимыч. – Прошу прощения, ошибочка вышла. Проходите, пожалуйста.

Даша поспешно зашла в ворота и побрела по дорожке, а спустя пару минут ее нагнал сердитый Семен Вадимыч.

– Бардак, никто своей головой думать не умеет! – ругался он себе под нос, обгоняя Дашу.

– Простите, а что у вас случилось? – робко спросила она, не надеясь особенно на ответ.

Бородатый приостановился и раздраженно махнул рукой, глядя в сторону корпуса.

– Говорю же – бардак, – повторил он. – Сиделку уволили, кретина Кораблева тоже, а из этих, блин, работнички, как из палки…

В последнюю секунду он вспомнил о Даше и не стал заканчивать фразу.

– А за что уволили-то? – осторожно поинтересовалась Даша.

– За то, что спать нужно было меньше на рабочем месте! – рявкнул бородатый так, что Даша вжала голову в плечи. – А если уж и спать, так поодиночке, а не вместе! Вон, больная из-за них померла, доигрались! Жульетты, блин… Думают, раз старики, так ничего не замечают? Нет, они похлеще нашего все замечают. И хозяйке жалуются. А та что? У той разбор быстрый. Виноваты? Виноваты. Ну так получите полный расчет. И ищи потом новых дураков. Эх!

Семен Вадимыч сплюнул в кусты и быстро пошел к корпусу, продолжая ворчать на ходу. Даша посмотрела ему вслед, подумала и решила идти к пруду. Нужный ей человек должен был быть именно там.

И оказалась права – Виктория Ильинична Окунева прогуливалась около прудика, из которого исчезли рыбки, и всматривалась в темную воду. На подошедшую Дашу она бросила недобрый взгляд, а на приветствие ответила кивком. Но Даша настроилась решительно.

– Виктория Ильинична, вы не согласитесь побеседовать со мной? – спросила она с улыбкой.

– О чем же? – хмыкнула старушка.

– О некоторых фактах вашей биографии, – прямо ответила Даша.

Окунева вскинула голову и окинула Дашу пренебрежительным взглядом. Волосы ее, убранные в гладкий пучок, казались серебристыми под лучами солнца, и Даша опять вспомнила аккуратных фарфоровых кукол. Кукла Балерина.

– Опять собираетесь перетряхивать чужое белье? Как покойный Боровицкий? – скривив губы, поинтересовалась Виктория Ильинична.

– А он разве перетряхивал?