Сказитель из Марракеша - читать онлайн книгу. Автор: Джойдип Рой-Бхаттачарайа cтр.№ 38

После этой напыщенной речи Бассу развернул бумажный свиток, на котором были наклеены выдержки, вероятно, из писем благодарных пациентов со всего Магриба. Пациенты дружно превозносили избранный Бассу метод лечения. Я прочел несколько выдержек отцу, не разумевшему грамоте:

«После четырех ножных ванн исчезла экзема на моей шее и груди».

«Я всю жизнь езжу на верблюде, и вот боли в области мошонки стали такие, что я кричал каждую ночь. Однако после десяти ножных ванн я снова полноценный мужчина».

«У моей девяностошестилетней матери обе ноги поражены артритом, она не могла ходить. Теперь, после одиннадцати процедур под чутким наблюдением доктора Бассу, моя мать снова стряпает и выполняет прочую работу по дому».

«С тех пор как мы начали курс осмоса, мой одиннадцатилетний сын гораздо лучше справляется с поручениями. Он не такой хмурый, как прежде, чаще улыбается и больше не ноет, что вынужден вставать с рассветом, чтобы помогать мне по хозяйству».

«После двух процедур моя жена перестала грозить уходом из дому. Теперь мы счастливая семья. Снова привезу жену к доктору Бассу, когда захочу ребенка».

— Внушает доверие? — улыбнулся Бассу.

— Внушает, — отвечал отец, немало впечатленный.

— В таком случае получасовая ножная ванна обойдется в двадцать дирхамов. Обычная цена — сорок дирхамов, но сыну моего старинного друга положена пятидесятипроцентная скидка.

Отец расплатился, и мы уселись ждать, пока целитель попользует моего брата. Первым делом он велел Мустафе вымыть ноги в ближайшем фонтане.

— Мой как следует, не ленись, — наставлял Бассу. — Не должно остаться ни единого пятнышка.

Мустафа без энтузиазма повиновался, и Бассу погрузил его вымытые ступни в белый эмалированный тазик с водой.

— Эта вода обладает особыми дезинфицирующими свойствами, — пояснил Бассу. — Она из чистейших горных источников, что бьют возле вершины Джебель-Тубкаль. Я лично хожу за водой, когда начинается таяние снегов. Такой воды больше нигде не найти.

Бассу внимательно наблюдал, как ноги Мустафы облепляют серебряные пузырьки. Явно довольный, он накрыл тазик куском просмоленной материи и занялся другими пациентами.

Ровно через полчаса Бассу вернулся к Мустафе и торжественно убрал материю, жестом приглашая нас с отцом взглянуть, во что превратилась вода. Мы вытянули шеи. К нашему изумлению, вода приобрела грязно-зеленый цвет.

— У твоего сына, — принялся объяснять Бассу, — избыток желчи. Желчь зеленого цвета; она циркулирует по всему телу мальчика, хотя должна пребывать в одном месте. Отсюда неадекватное поведение. Если сейчас не начать курс лечения, в будущем избыток и свободная циркуляция желчи приведут к тому, что твой сын станет позером и эксгибиционистом. Случай неординарный; впрочем, я все чаще сталкиваюсь с подобными расстройствами, поражающими нашу молодежь. Вероятно, причина в загрязнении атмосферы телевидением, западными фильмами и тому подобным. Вот вам минеральные соли. Делайте с ними ножные ванны, и ваш сын выздоровеет.

Брату моему Бассу сказал:

— После процедуры тебя будет мучить жажда, появится головокружение, легкая головная боль, чувство голода и усталость. Также возможен жидкий стул в течение двух-трех дней. Не волнуйся: это обычные реакции организма на детоксикацию. Отдыхай, ешь свежую пищу, пей побольше воды и слушайся родителей. Понял?

Бассу замолчал и скроил в адрес моего брата благожелательную мину.

Словно в ответ, Мустафа, до сих пор не отрывавший взгляда от зеленой воды, что омывала его ступни, внезапно рухнул на колени. Его стошнило прямо в тазик.

— Merde! [6] — по-французски завопил целитель, мигом забыв о своей высокой миссии, и вскочил с живостью, удивительной для человека таких габаритов.

— М-м-мне пл-л-лохо, — выдавил Мустафа.

Когда через несколько лет я навестил Мустафу в Эс-Сувейре, мы вместе посмеялись над этим случаем. Мустафа снимал комнату в районе Чбанат, где селятся разнорабочие. Комната была тесная, без окон, с выходом в темный двор, зато располагалась поблизости от ворот Дуккала, что ведут в Старый город. Мебель была самая простая. Посреди комнаты стояла кровать с латаным-перелатаным постельным бельем. Насколько я понял, Мустафе принадлежали здесь только две вещи — набор скорняжных инструментов (Мустафа еще только осваивал ремесло, которое впоследствии стало его бизнесом) да барабан-бендир ручной работы. Перевернутый деревянный ящик служил рабочим столом.

Вечером Мустафа предложил познакомить меня со своими приятелями — они вместе играли на барабанах. Собирались они в крохотной лавке музыкальных инструментов, под зубчатой стеной Скала-де-ла-Вилль — оснащенного пушками бастиона, глядящего на Атлантику. Мы пришли ближе к ночи, Мустафа представил барабанщиков: Саад, Абду, Фарид, Мбарек, Халид, Лахсен, Бучаб, Абдельджалиль. Все были его ровесники за исключением Омара, владельца лавки и лидера группы барабанщиков. На неполных восьми квадратных футах комнаты теснилась впечатляющая коллекция перкуссионных инструментов: в этом интерьере юноши и играли. Были здесь джембе и тамтамы, бендиры и говорящие барабаны, думбеки и дарбуки, тары и таариджи, гуэдры из Гулимина и деффы, столь любимые музыкантами-гнауа. Сами названия звучали как музыка. На стенах со следами плесени висели разнообразные металлические кастаньеты, каркабаты из арсенала гнауа и тарелки, по которым надо постукивать палочкой. Я уселся по-турецки в единственном свободном углу, а брат, к моему удивлению, поместил меж бедер массивный джембе с утробным звучанием и, по сигналу Омара, растворился в первой по счету мелодии.

Через несколько минут в дверях возник некто в джеллабе, сбросил капюшон и оказался женщиной. В великом смущении я смотрел на нее, но, сочтя невежливым прерывать мелодию, не стал возражать вслух, даже когда женщина уселась рядом со мной — только отодвинулся как можно дальше. Я продолжал дивиться на бесстыдницу, когда появились еще двое. Это тоже были женщины, только одетые по-западному. Последней вошла статная блондинка в джинсах и поношенной овечьей куртке и щелчком двери довершила как полноту сборища, так и мое смущение. С одной стороны, почти невозможно было противиться гипнозу барабанной дроби, с другой — казалось, комнатенка производит чужестранок, подобно конвейеру. Никогда не попадал я в такую обстановку.

К немалой моей досаде, между мелодиями не было пауз, то есть я не мог поговорить с Мустафой. Оставалось сидеть в углу, точно я там корни пустил. На третьей мелодии женщина в джеллабе — я потом выяснил, что ее имя Ксавьера и что она француженка, — и блондинка в джинсах (как оказалось, голландка) взяли барабаны, и я с неохотой признал про себя, что играют они не хуже мужчин, особенно блондинка: она держала гуэдру между колен, ладони ее, красные, мозолистые от многих лет игры, так и мелькали. Женщина, впрочем, не замечала моего взгляда. Как и остальные барабанщики, она наклонила голову и вся отдалась музыке. Казалось, даже крепостные стены дрожат и вибрируют.