Исток зла - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 74

Сразу родится и версия — довольно правдоподобная. Известный по всей Варшаве содомит профессор Ковальчек решил «объездить» очередного мальчика. «Мальчик», которого привлекал только женский пол, не понял порывов тонкой чувствительной натуры профессора и в ответ на предложение предаться истинной мужской любви, дабы забыть о несчастье, набил ему морду. Потом, когда профессор не отстал, он трижды выстрелил в него из оказавшегося под рукой табельного пистолета. Пистолет он, конечно, унес с собой и выбросил в Вислу, но о том, что все пистолеты отстреливаются перед выдачей, он запамятовал. Убежал потому, что, если бы его задержали на месте, сразу бы возникли… разные слухи, и если в Варшаве эти слухи мало что значат, то в Гвардии больше никто не подаст ему руки, да и из самой Гвардии его вышвырнут.

Мало того — это даже поможет их общему делу. Скандал! Дворянин и гвардейский офицер застрелил известного интеллектуала, оппозиционера и по совместительству — содомита. Всё шляхетство, особенно то, что связано с престолом России, встанет на защиту, подумав, что здесь просто имела место защита чести от грязного на нее посягательства. С другой стороны — начнется истерика содомитов, содомитских обществ и организаций, особенно зарубежных — эти паны основным методом защиты почитают публичную, омерзительную истерику по любому поводу. Их тоже можно понять — как-то неуютно искать себе «сердечных друзей», если знаешь, что ошибка может кончиться тремя пулями в грудь. Поднимутся все оппозиционеры, особенно, если аккуратно подкинуть в общество слушок, что известного человека просто попросили под благовидным предлогом избавить государство и Престол от известного оппозиционера. Поднимется вся загранка, тем более если попросить британских друзей — да даже если и не просить. В Британии, в Североамериканских Соединенных Штатах полно и содомитов с их обществами, и групп по продвижению демократии…

Славный будет скандал!

Гость наклонился, не снимая перчатки, прижал два пальца к тому месту на шее профессора, где была сонная артерия, стараясь уловить хоть слабый пульс жизни. Но пульса не было…

— Мабуть, к куреню тебя отправить? Очунеешься [84] чуток…

Сотник налил в стакан дурной польской бадяжной водяры. Понюхал. Потом вдруг размахнулся, хорошо размахнулся и выбросил сивуху из модуля вместе со стаканом.

— Пока не разберусь — не уеду.

Подъесаул Чернов шарахнул кулаком по столу.

— Тогда я с тобой по-другому загутарю! Ты что — решил с бутылкой воевать? У тебя тут от сивушной вони мухи дохнут. Мое тебе слово — слезай со стакана! Сегодня тебе остаток дня, чтобы оправиться и себя в порядок привести. Нет — я тебя в распоряжение Круга отправлю, пусть там с тобой разбираются! Мне здесь алкаши не нужны!

Ловко подхватив со стола на треть не допитую бутылку, подъесаул вышел из модуля.

Какое-то время — может, минуту, может, час — сотник тупо сидел, пытаясь понять, куда делась бутылка и что вообще произошло. Потом немного прояснилось в голове, вышел из модуля, осмотрелся по сторонам. Поймал за рукав первого попавшегося казака.

— Попить есть чего?

Казак зачем-то оглянулся.

— Господин сотник, так господин подъесаул запретил…

— Воды мне, дурак, надо! Воды!

Вода нашлась — минеральная, богемская, тут ее было много, и стоила она дешево, не то что «Боржоми». Немного придя в себя, сотник направился к душу, в роли которого в расположении выступал бензобак от «АМО», поднятый на стойках, с прилаженным к нему душем. Вода была теплой, нагретой солнцем, но душ был как нельзя кстати. Под теплыми водяными струями сотник окончательно пришел в себя. Решил посмотреть на часы и выругался последними словами. Часов на руке не было, а он к ним привык. Подарили за беспорочную службу, хорошие часы, пятнадцать лет на руке — сносу нет. Если он часы пробухал…

Какой сегодня день, пришлось узнавать по календарю. Сотник засел у себя в модуле, вспоминая, что происходило, и заодно уплетая, прямо так, безо всего, зачерствевшую краюху хлеба, единственное из съестного, что нашлось в модуле.

— Хорош вираж заложил…

Было не стыдно — было мерзко за себя. Последнее, что он помнил, — это поминки по убитому есаулу, потом — как провал. Похоже, на этих поминках он и забухал, что не случалось с ним довольно давно. Последний раз он забухал так во время пятой командировки. Это была Аравия, граница с Йеменом, горы — и в этих горах всё еще орудовали вольные, никому не подчиняющиеся бандиты. В один день они накрыли такую банду и уничтожили ее, а потом нашли двоих детей русских поселенцев в загоне, подобном свиному. Как он потом узнал, изначально их было пятеро, и эти двое — последние из тех, кто оставался тогда в живых. Тогда-то он забухал, крепко забухал — и тамошний есаул, комендант сектора, в наказание приказал ему сидеть целый день на корточках в палатке, растянутой посреди плаца. Столбик термометра в эти дни зашкаливал за пятьдесят по Цельсию, потому наказание было действенным, ему удалось просидеть семь часов. Больше за ту командировку он себе ничего такого не позволял.

Хватит, навоевался с бутылкой. Пора и честь знать. Всё!

Выйдя из модуля на звук трубы — вечернее построение, — сотник столкнулся с Соболем.

— Ты чего?

— Живой, атаман?

— Живой. Тебя переживу. Остальные где?

— Певец в ночь пошел…

Снайпер замялся.

— А Чебак где? — подозрительно спросил сотник.

— Да беда тут такая…

— Что еще за беда? Докладывай, как положено.

— После построения доложусь. По всей форме.

— Смотри…

— Что — все пропали?

Сотник недоверчиво смотрел на снайпера.

— Зараз все. Человек двадцать, даже больше.

— Радован?

— Тоже?

— А остался кто?

— Божедар вроде остался… Он как раненый, гутарят — из больницы зараз сбежал. Чебак его проведывать поехал, у него тоже горе.

— У него же…

— Так. И она пропала.

— И куда? Может, в лес надолго пошли?

— Забыл, что ли, атаман? Двадцать пятое…

День Святого Витта!

— Они на ту сторону пошли!

— То-то и оно, атаман. И с концами.

Чебак вернулся под ночь, ни Соболь, ни Велехов не спали. Отпивались чаем с травами, думу думали. На горящие в ночи окна модуля и свернул Чебак.

— Отпусти, христом богом прошу, атаман… — с порога сказал он.

— Куда собрался?