Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 103

Мне нужно просто отомстить! Почему они не понимают меня? Их короля переполняет страдание… Пусть виновница страдает так же.

— Вы что, оглохли? Я сказал: меч!

Впрочем, я же не смогу убить ее самолично. Мне недостанет сноровки.

— Нет, призовите сюда фехтовальщика!

Кранмер простер ко мне руки. По его щекам тоже текли слезы. Но слезы бывают разными, а мой плач рождался в самых недрах кровоточащей души. В ее бездонном источнике. И переполнявшая меня боль порождала неудержимые рыдания.

— Прекратите! Прекратите!

Не в силах более терпеть эту пытку, я вцепился в Кранмера и заорал так, словно хотел вывернуть наружу все свои внутренности, избавиться от самого себя.

Измена. Меня опять предали. Невыносимо! Словно огонь жег меня изнутри. Моя жизнь и моя любовь обернулись ложью, меня окружали притворные любезные маски, а под ними мерзкие…

Меня вывернуло прямо на стол, и я с отвращением смотрел, как рвотная масса стекает на турецкий ковер. Жизнь моя подобна вонючей блевотине; вот все мое раздрызганное, прогнившее, изменившееся до неузнаваемости бытие.

* * *

Не знаю, кто уложил меня в постель. Я бредил, совсем обезумев. Перед уходом я приказал разыскать Уилла и привести его ко мне.

В кровати я провалялся не вставая два дня и все это время провел в темноте, не разрешая открывать шторы. Мне связали руки шелковыми лентами, чтобы я не повредил себе. Вспышки ярости неизменно сменялись рыданиями, заснуть не удавалось. Воспоминание за воспоминанием всплывали в моей голове, одно мучительнее другого, и я бился в бесконечной агонии. Погружаясь в легкое забытье, я видел жуткие кошмары. Временами меня накрывала очередная волна лютого гнева, и я желал только одного: вырваться из плена собственных мыслей.

Душевные мучения не ослабевали, но в итоге я обессилел физически и впал в полное изнеможение и неподвижность.

Очнувшись, я увидел скорбное лицо Кранмера. Он стоял у изножья моей кровати. Долго ли он торчал тут? Что ему нужно?

— Ваша милость… мой возлюбленный король… — начал он, сделав шаг в сторону изголовья.

Возлюбленный. Только старцы отныне могли так обратиться ко мне, и только в устах старика я мог счесть это слово правдивым.

Может, они действительно переживали за меня? Боялись за мой рассудок или за мою жизнь? Увы, я не умер от горя и не обезумел, что подарило бы мне блаженное беспамятство. Я остался самим собой, с неизбывным мраком в душе — но в здравом уме. Ничто не облегчало мою боль.

— Кранмер. — Я кивнул ему, разрешив приблизиться.

— Мы обнаружили один документ в письменной шкатулке Калпепера… обыскали его жилье, пока он развлекался на соколиной охоте. Его уже арестовали.

Он вручил мне письмо с таким виноватым видом, словно сам написал его.

Господин Калпепер, примите мой сердечный поклон, я умоляю Вас прислать мне весточку. Узнав, что Вы приболели, я не нахожу себе места от душевной тревоги и умоляю известить меня о Вашем самочувствии. Ибо более всего в жизни я мечтаю видеть Вас и говорить с Вами. Верю, что скоро мои мечты сбудутся.

Более всего утешают меня думы о наших встречах, а при мысли о разлуке мое сердце охватывает смертельная тоска. Как несчастна моя судьба, не позволяющая мне неизменно находиться в Вашем обществе.

Я твердо верю, что Вы исполните свои обещания, и, уповая на Вас, умоляю приехать, когда при мне будет леди Рочфорд, ибо тогда я смогу уделить Вам больше времени.

Примите благодарность за заботу о моем несчастном протеже. Я горевала вдали от Вас, когда не было у меня доверенного лица для связи с Вами, и поэтому прошу взять его к себе и иногда посылать мне весточки.

Окажите любезность, раздобудьте лишнюю лошадь и пришлите с моим слугой, ибо я испытываю без нее немалые затруднения. На этом прощаюсь с Вами, пребывая в неизменной вере в наше скорое свидание и желая, чтобы Вы поняли, с какой великой болью я пишу это письмо в разлуке с Вами.

Вечно Ваша до скончания жизни,

Кэтрин.

Забыла еще об одной просьбе, а именно: велите моему протеже, чтобы он подольше оставался здесь со мной, ибо он говорит, что исполнит любое Ваше приказание.

«Кэтрин». Безумные, бестолковые «встречи». Тут не могло быть подделки, ибо в каждой строчке была видна ее манера.

«Как несчастна моя судьба, не позволяющая мне неизменно находиться в Вашем обществе».

«Несчастной судьбой», которая разделила их, был я, мое существование, мое присутствие.

О, почему рана в сердце не затягивается теперь, когда я знаю все? Почему остроту потери не притупляют будничные подробности измены? Как ни странно, именно мелкие шипы колют болезненнее всего…

«Ибо более всего в жизни я мечтаю видеть Вас и говорить с Вами».

Когда-то я сам писал Анне Болейн почти в тех же выражениях: «Ни один язык, ни одно перо не смогут передать, какую величайшую боль причиняет ее отсутствие».

Значит, Екатерина безумно обожала Калпепера.

Нет, ее любовь не могла быть такой стойкой. Ею завладело простое вожделение, а не очарованность.

«Вечно Ваша до скончания жизни, Кэтрин».

Она ни разу не написала мне письма.

— Благодарю вас, Кранмер, — задумчиво произнес я. — Полагаю, лучше всего вам сейчас пойти и исповедать ее.

* * *

На следующий день, ожидая вестей от Кранмера, я узнал, что Уилл получил новые сведения от леди Байнтон, замужней сестры Екатерины.

Из ее красноречивых объяснений выходило, что Дерема вынудили к этой связи. Она пыталась смягчить его участь, и ее свидетельство опередило признание пирата.

«Как похоже на Екатерину, — подумал я. — Она желает то одно, то другое, словно ребенок, выбирающий безделушки на летней ярмарке: хочется вот это — нет, лучше то. Но время развлечений закончилось».

* * *

Наконец пришел Кранмер, весь дрожа от волнения.

— Все в порядке, — тихо произнес он. — Она сделала признание. Можете ознакомиться с ним.

Исполнив тяжкое поручение, он вручил мне бумагу.

— А в каком… в каком она состоянии?

Ну расскажите же мне что-нибудь, во что она одета, как выглядит… Господи Иисусе, неужели я все еще люблю ее? Я едва не плюнул от презрения к самому себе.

— В отчаянных стенаниях и горести.

Притворство! Вся ее жизнь — сплошная игра. Но что, если она изменилась? Нет, невозможно.

— Что она сказала о Дереме?

Кранмер неохотно достал свои записи.

— О Дереме она сказала: «Он часто домогался меня, иногда прямо в одежде, два или три раза раздевался, но никогда не обнажался полностью, на нем всегда был камзол и, как мне помнится, лосины, он просто спускал их».