Белые и синие - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 85

Он оказался в комнате, где стояли кровать без занавесок, два стола — большой и маленький, четыре стула и глобус. На стене висели сабля и два пистолета.

За маленьким столом сидел молодой человек в военной форме (правда, без мундира, брошенного на стул) и при свете лампы изучал план Парижа.

Когда Баррас скрипнул дверью, он бросил взгляд через плечо, чтобы посмотреть, что за неожиданный гость явился к нему в столь поздний час.

Лампа освещала три четверти его лица, а остальная часть находилась в тени.

Это был молодой человек не старше двадцати пяти-двадцати шести лет, со смуглым цветом лица, чуть более светлыми лбом и висками, с темными прямыми волосами, разделенными ровным пробором посередине и ниспадавшими ему на уши.

Орлиный взор, прямой нос, резко очерченный подбородок и нижняя челюсть, расширявшаяся к ушам, не оставляли никаких сомнений относительно рода его занятий. Это был военный из разряда завоевателей.

В этом ракурсе и при этом освещении его лицо напоминало изображение с бронзовой медали; из-за худобы сквозь его кожу проступали кости.

Баррас закрыл дверь и вошел в световой круг, очерченный лампой. Только тогда молодой человек узнал его.

— А, это вы, гражданин Баррас? — сказал он, продолжая сидеть.

Баррас отряхнулся, поскольку вымок до нитки, и бросил свою шляпу, с которой текла вода, на стул. Молодой человек внимательно оглядел его.

— Да, это я, гражданин Бонапарт, — ответил Баррас.

— Каким ветром занесло вас в такой час в келью бедного солдата, временно уволенного со службы, — сирокко или мистралем?

— Мистралем, дорогой Бонапарт, мистралем, и даже сущим ураганом! Молодой человек расхохотался сухим, но резким смехом, показывая свои мелкие и острые белые зубы.

— Кое-что мне об этом известно, — сказал он, — сегодня вечером я прогулялся по Парижу.

— И вы полагаете?..

— …что, раз секция Лепелетье угрожала Конвенту, буря грянет завтра.

— Что же вы делали в ожидании этого?

Молодой человек наконец встал, опершись о стол указательным пальцем.

— Вы и сами видите, — сказал он, указывая Баррасу на карту Парижа, — на досуге я обдумывал, с чего начать, чтобы покончить со всеми этими болтунами, будь я командующим внутренней армией вместо этого болвана Мену.

— И с чего бы вы начали? — усмехнулся Баррас.

— Я постарался бы раздобыть дюжину пушек, и они заглушили бы их крики.

— Ну что же! В самом деле, не вы ли рассказывали мне однажды в Тулоне, как наблюдали с береговой террасы за бунтом двадцатого июня?

Молодой человек презрительно пожал плечами.

— Да, — промолвил он, — я видел, как ваш бедный король Людовик Шестнадцатый напялил позорный красный колпак, что не помешало его голове слететь с плеч. Я даже сказал Бурьенну, который в тот день был со мной: «Как могли впустить во дворец весь этот сброд? Надо было смести пушками четыреста-пятьсот каналий, а остальные разбежались бы сами».

— К несчастью, — продолжал Баррас, — сегодня следует выгнать не четыреста-пятьсот, а четыре-пять тысяч человек.

По губам молодого человека пробежала беспечная усмешка.

— Всего лишь разница в числах, — возразил он, — не все ли равно? Лишь бы результат был тот же! Остальное — мелочи.

— Так вы громили бунтовщиков, когда я побеспокоил вас своим приходом?

— Я пытался.

— Вы составили план?

— Да.

— Каков же он?

— Это зависит от того, сколько солдат может быть в вашем распоряжении.

— Пять-шесть тысяч, включая отборный батальон патриотов.

— С таким войском не следует затевать уличную войну с сорока пятью — пятьюдесятью тысячами человек, предупреждаю вас.

— Вы покинули бы Париж?

— Нет, но я превратил бы Конвент в укрепленный лагерь. Я дождался бы, когда секции пойдут в наступление, и разгромил бы их на улице Сент-Оноре, на площади Пале-Рояля, на мостах и набережных.

— Ну что же, я принимаю ваш план, — сказал Баррас. — Беретесь ли вы его осуществить?

— Я?

— Да, вы?

— В качестве кого?

— В качестве генерала и заместителя командующего внутренней армией.

— А кто же будет командующим?

— Командующим?

— Да.

— Гражданин Баррас.

— Я согласен, — сказал молодой человек, протягивая ему руку, — но при одном условии…

— А! Вы ставите какие-то условия?

— Почему бы и нет?

— Говорите.

— Если мы добьемся успеха, если завтра вечером все встанет на свои места, если мы решимся по-настоящему воевать с Австрией, — могу ли я рассчитывать на вас?

— Если завтра мы добьемся успеха, я прежде всего оставлю вам все лавры победителя и потребую сделать вас главнокомандующим Рейнской или Мозельской армией.

Бонапарт покачал головой.

— Я не поеду, — сказал он, — ни в Голландию, ни в Германию.

— Почему?

— Потому что там нечего делать.

— Куда же вы хотите отправиться?

— В Италию… Только в Италии, на полях сражения Ганнибала, Мария и Цезаря еще есть простор для действий.

— Если мы будем воевать в Италии, вы возглавите армию, даю вам честное слово.

— Благодарю вас. Займемся сначала завтрашним сражением: времени у нас в обрез.

Баррас достал часы.

— Охотно верю, — сказал он, — сейчас три часа ночи.

— Сколько у вас пушек в Тюильри?

— Шесть четырехфунтовых орудий, но без канониров.

— Они найдутся… Пушечное мясо не такая редкость, как бронза. На сколько выстрелов хватит пуль и пороха?

— Ну!.. Самое большее — на восемьдесят тысяч.

— Восемьдесят тысяч? Этого как раз хватит, чтобы убить восемьдесят человек, если допустить, что один выстрел из тысячи попадет в цель. К счастью, ночь продлится еще три часа.

Надо забрать из Саблонского лагеря все пушки, которые там остались, во-первых, для того чтобы неприятель не завладел ими и, во-вторых, чтобы они были у нас.

Надо взять из жандармерии и батальона Восемьдесят девятого года канониров для этих орудий.

Надо привезти порох из Мёдона и Марли и заказать не меньше миллиона зарядов. Наконец, надо найти военачальников, на которых мы сможем положиться.