Жестокое милосердие - читать онлайн книгу. Автор: Робин Ла Фиверс cтр.№ 102

Потом я замечаю де Лорнэя и бегу к нему, подхватив юбки. Он лежит на земле, страшно изрубленный, с двумя стрелами в груди. Кажется мертвым, но вблизи удается расслышать затрудненное, судорожное дыхание.

Я падаю на колени прямо в кровавую грязь:

— Де Лорнэй?

Он узнает голос, его веки трепещут и поднимаются. Он смотрит на меня, в глазах — едва ли не благоговение.

— Исмэй?.. — хрипит он.

Я беру его за руку:

— Я здесь, я с тобой.

— Она бежала?

— Да, господин мой. Она в безопасности с капитаном Дюнуа и двумя сотнями воинов из Ренна.

Он прикрывает глаза, по телу пробегает судорога величайшего облегчения.

— Ты видел Чудище? — спрашиваю я его.

Он хочет покачать головой, но приступ кашля останавливает его, изо рта течет кровь.

— Его… взяли. Дюжина… солдат… навалилась. — Он делает паузу, силясь отдышаться, и продолжает заметно ослабевшим голосом: — Стащили с коня. Поволокли в город.

К горлу у меня поднимается желчь. Чтобы Варохское Чудище волокли по грязи, а потом вздернули на городской стене, словно какого-нибудь злодея!

— Мне жаль, — шепчет де Лорнэй. — Прости, что я… так… с тобой обращался. Я хотел… хотел лишь защитить Дюваля.

Я повторяю:

— Это не я его отравила.

— Да, но ты… завладела его сердцем… и я… боялся, чтобы, уходя, ты не вырвала его из груди.

Вся былая неприязнь к этому человеку тотчас улетучивается, и взамен мою душу переполняет печаль. Я горюю о том, что только сейчас узнала ему истинную цену. Как жаль, что мы с ним не проложили друг к другу мосты, пока было время! Как жаль, что мы не позволили себе подружиться!

— Я… прошу у тебя прощения, Исмэй, — шепчет он. — Все… одним грехом меньше.

— Я с радостью прощаю тебя, господин мой.

— Хорошо… — Его губы двигаются, он пытается улыбнуться. — Могу я просить… тебя… о милости?

— Я все для тебя сделаю, де Лорнэй.

— Тогда… добей меня.

Страшная просьба пригвождает меня к месту.

— Пожалуйста, — просит он. — А то скоро вороны прилетят, кишки мне клевать.

И я вижу, что свободной рукой — той, которую я не держу, — он зажимает живот.

— Нанеси… удар… любой, лишь бы смертельный.

— Нет, господин мой, — говорю я.

Надежда на избавление покидает его:

— Да… это тяжко, я знаю.

Я прижимаю палец к его губам, призывая к молчанию:

— Я не это имела в виду. Герой, подобный тебе, заслуживает мизерикордии. Ступай с миром, напутствуемый нашей великой благодарностью. Я уверена, герцогиня хотела бы того же.

Он слабо улыбается и бессильными пальцами пожимает мне руку.

Я не хочу, чтобы его страдания длились. Поэтому наклоняюсь и прижимаю губы к окровавленной щеке, целую его, как мать целует дитя.

И касаюсь мизерикордией его шеи.

Душа де Лорнэя вырывается на свободу. Она в восторге проносится сквозь и мимо меня, и я чувствую осеняющий ее божественный свет. Тело, распростертое на земле, становится пустой оболочкой, бренной раковиной, что лишилась жильца. «Да, — думаю я, — да!» Вот кем я всегда хотела быть! Не орудием мести, но ангелом милосердия!

Я встаю, обводя взглядом поверженные тела. Знаю, что мне нужно сделать.

Я подхожу к воину, что лежит совсем рядом с телом де Лорнэя. Нагнувшись, дотрагиваюсь мизерикордией до его плеча. Дух тотчас оставляет истерзанную плоть, обдавая меня волной благодарности. И свет небесный еще раз касается меня.

— Ступай с миром, — напутствую я отлетевшую душу.

Я перехожу к следующему, потом еще и еще. На каждом из них — метка Мортейна. Смерть нашла их и без моей подмоги.

Лишь отпустив последнюю душу, страдавшую на поле боя, я замечаю под ближними деревьями чей-то силуэт. Пытаюсь вглядеться, но дневной свет уже меркнет, и я не уверена, вправду там кто-то стоял или примерещилось. Может быть, это всего лишь тень дерева. Нет! Там кто-то стоит! Стоит, наблюдая, как я перехожу от одного тела к другому!

Он высок ростом и облачен в черное. Он стоит неестественно неподвижно. И я не тяну руку к оружию, ибо легкий холодок в позвоночнике и едва уловимый запах свежей земли открывают мне, Кто удостоил меня Своим присутствием. С бьющимся сердцем я разгибаю колени и иду навстречу Самой Смерти.

— Дочь моя… — слышу я голос, похожий на шорох мертвых листьев, облетающих с осенних деревьев.

— Отец, — шепчу я, потом преклоняю колени и низко опускаю голову, трепеща каждой жилкой своего существа.

Я не смею взглянуть Ему в лицо, страшась Его гнева. Как накажет Он меня за все мои заблуждения, вольные и невольные? За то, что полюбила Дюваля, за то, что ослушалась приказов обители, за то, наконец, что освободила несчастные души павших в сражении.

Но, стоя в тени Смерти, я не ощущаю ни гнева, ни близости воздаяния. Я чувствую благоволение. Милость своего Бога. Она теплой рекой изливается на меня, и я помимо воли поднимаю голову, как цветок под лучами солнца. Божественная милость целит мою душу, напояет все мои члены, смывая усталость и застарелое недовольство собой. Она возрождает меня, заставляет почувствовать себя всесильной.

Я ощущаю, как мое чело осеняет Его поцелуй, прохладный и тяжкий. В нем все — и отпущение грехов, и великое понимание. Я служу не монастырю, а Ему Самому. Во мне живет Его чудесная искра, присутствие, которое никогда меня не оставит. Я же — лишь одно из орудий, которых у Него великое множество. Если что-то не смогу — или откажусь — сделать, это будет мой выбор и мое право. Он наделил меня жизнью, и все мое служение Ему состоит в том, чтобы жить. Полной мерой, всем сердцем.

И тогда ко мне приходит истинное понимание всех тех даров, которыми Он меня наградил.

Теперь я знаю. Я знаю, почему Дюваль смог подняться со смертного ложа и отправить Франсуа в Ренн. Я знаю, как спасти его от губительного яда.

Если еще не поздно.

Мой конь несется как ветер. Наверное, это благословение Мортейна придало ему сил. Что я найду в Геранде? Какое новое злодейство успел учинить канцлер?

И все же конь — не крылатый вестник Смерти, он создан из плоти и крови, а значит, должен отдохнуть. Мне и самой отдых не помешал бы, и я ищу пристанища на ночь. Нахожу полянку возле ручья, недалеко от каменного домика, вышагиваю коня, давая остыть, потом веду поить.

Пытаюсь уснуть, но сон долго не идет. Мне ниспослан великий дар, который я едва отваживаюсь принять, но сомневаться в нем не смею из страха, что любое сомнение уничтожит его. Я пытаюсь сосредоточиться на ощущении безграничных возможностей, осенившем меня в присутствии Смерти, и держусь за него крепко.