Страхи мудреца. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Ротфусс cтр.№ 85

Время, проведенное с Темпи, приучило меня оценивать разные виды пауз, прерывающие беседу. В языке адемов молчание говорит не меньше слов. Бывают паузы многозначительные. Вежливые. Растерянные. Бывает пауза, которая подразумевает недосказанное, извиняющаяся пауза, пауза, которая подчеркивает сказанное прежде…

Эта пауза была внезапной дырой в разговоре. Пустота дыхания, задержанного на вдохе. Я почувствовал, что сказал либо что-то очень умное, либо что-то совсем дурацкое.

Шехин пошевелилась на стуле, и торжественная атмосфера развеялась. Я почувствовал, что мы переходим к следующему этапу, и вышел из состояния «листка на ветру».

Шехин обернулась и взглянула на Карсерет.

— Что скажешь?

Карсерет все это время сидела как статуя, неподвижно, не меняя выражения лица.

— Я скажу то же, что и прежде. Темпи нетинад нас всех. Его следует отрубить. Затем и придуманы законы. Пренебречь законом — значит уничтожить его.

— Слепо следовать закону означает быть рабом! — тут же возразил Темпи.

Шехин сделала жест «суровый упрек», и Темпи залился краской.

— А что касается этого, — Карсерет указала на меня. Пренебрежение. — Он не принадлежит Адемре. В лучшем случае он глупец. В худшем — лжец и вор.

— А что он сказал сегодня? — спросила Шехин.

— Собака может гавкнуть три раза, не считая.

Шехин обернулась к Темпи.

— Заговорив вне очереди, ты отказался от своей очереди говорить.

Темпи снова покраснел, губы у него побелели от усилия держать себя в руках.

Шехин глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

— Кетан и летани — вот что делает нас Адемре, — сказала она. — Варвар кетаном владеть не может.

Темпи с Карсерет встрепенулись, но она вскинула руку.

— В то же время уничтожить того, кто постиг летани, — неправильно. Летани не уничтожает самое себя.

Слово «уничтожить» она произнесла как ни в чем не бывало. Я понадеялся, что, должно быть, неправильно понял адемское слово.

Шехин продолжала:

— Найдутся такие, кто скажет: «С этого довольно. Не учите его летани, кто ведает летани, превзойдет все остальное».

Шехин сурово взглянула на Карсерет.

— Но я не из тех, кто скажет так. Я думаю, что мир станет лучше, если в нем будет больше тех, кому знакома летани. Летани дает силу, но дает и мудрость правильно распоряжаться силой.

Повисла долгая пауза. У меня скрутило живот, но я старался сохранять спокойный вид.

— Я думаю, — сказала наконец Шехин, — что, возможно, Темпи не сделал ошибки.

Казалось бы, это еще не была прямая поддержка, но по тому, как внезапно напряглась спина Карсерет, и по тому, как Темпи выдохнул воздух — медленно, с облегчением, — я предположил, что это тот самый ответ, на который мы надеялись.

— Я отдам его Вашет, — сказала Шехин.

Темпи замер. Карсерет сделала жест «одобрение», широкий, как ухмылка безумца.

Темпи спросил напряженным тоном:

— Ты отдашь его Кувалде?

Его рука замелькала. Почтение. Отрицание. Почтение.

Шехин поднялась на ноги, дав знак, что разговору конец.

— Кто может быть лучше? Кувалда покажет, действительно ли он — железо, достойное ковки.

С этими словами Шехин отвела Темпи в сторону и перебросилась с ним несколькими словами. Ее руки слегка касались его рук. Говорила она слишком тихо даже для моих чутких ушей опытного шпиона.

Я вежливо стоял рядом со своим стулом. Темпи, похоже, вполне утратил боевое настроение, и в его жестах то и дело повторялись согласие и почтение.

Карсерет тоже держалась в стороне от них и пялилась на меня. Лицо у нее было каменное, но глаза злые. Она сделала несколько жестов, так, чтобы те двое не видели. Единственный, который я понял, было отвращение, но насчет значения прочих я более или менее догадался.

В ответ я сделал другой жест, совсем не адемский. По тому, как сузились у нее глаза, я заподозрил, что она меня тоже поняла.

Трижды раздался пронзительный звон колокола. Мгновением позже Темпи поцеловал Шехин руки, поцеловал ее в лоб и в губы. Потом повернулся и сделал мне знак следовать за собой.

Мы вместе вышли в просторный зал с низким потолком, где было полно народу и пахло едой. Это была столовая. Там стояли длинные столы и темные деревянные скамьи, гладкие от старости.

Я следовал за Темпи, накладывая себе еду на большую деревянную тарелку. Только теперь я осознал, что жутко проголодался.

Невзирая на мои ожидания, эта столовая оказалась совсем не похожа на университетскую. Во-первых, тут было куда тише, во-вторых, кормили куда лучше. Тут давали свежее молоко и нежирное нежное мясо — судя по всему, козье. Еще подавали твердый острый сыр, мягкий сливочный творог и два вида хлеба, теплого, только из печи. И еще яблоки и клубнику. На всех столах свободно стояли солонки, и всякий мог брать соли, сколько пожелает.

Непривычно было находиться в зале, полном разговаривающих адемов. Говорили они так тихо, что я не различал слов, только руки мелькали. Я понимал самое большее один жест из десяти, и все же странно было видеть все эти мелькающие вокруг эмоции: усмешка, гнев, смущение, отрицание, отвращение. Я гадал, что из этого относится ко мне, пришлому варвару.

Женщин было куда больше, чем я ожидал, и довольно много детей. Там было несколько человек в знакомой кроваво-красной одежде наемника, но куда больше одевались в простую серую холстину, которую я видел, гуляя с Шехин. В толпе мелькнула белая рубаха, и я с удивлением обнаружил, что это сама Шехин ужинает локоть к локтю со всеми остальными.

Открыто на меня никто не смотрел, и все же на меня поглядывали. Больше всего всех занимали мои волосы, оно и понятно. В зале было полсотни белобрысых голов, несколько голов потемнее и несколько совсем белых или седых от старости. Я среди них как одинокая пылающая свеча.

Я пытался втянуть Темпи в разговор, но он разговаривать не желал и полностью сосредоточился на еде. На тарелку он себе положил куда меньше, чем я, и съел только часть того, что взял.

Поскольку я не отвлекался на разговоры, я быстро управился с ужином. Когда моя тарелка опустела, Темпи бросил делать вид, что ест, и повел меня прочь. Выходя из столовой, я чувствовал, что десятки глаз уперлись мне в спину.

Он провел меня несколькими коридорами, и наконец мы остановились перед одной дверью. Темпи отворил ее, там обнаружилась маленькая комнатка с окном и кроватью. В комнатке были моя лютня и дорожная сумка. Меча не было.

— У тебя будет другой наставник, — сказал Темпи. — Старайся как можно лучше. Веди себя культурно. От твоего наставника много зависит.